Нелл зарделась, а потом, вспомнив про Кейра Харди в парламенте, ответила:
— Если хочешь.
Мэй пришла в половине седьмого, как раз к тому времени, как миссис Суонкотт принялась накрывать на стол к чаю. Нелл повела гостью наверх, по пути неловко пробормотав:
— Там вообще-то довольно скромно…
— Не страшно, — отозвалась Мэй. — Слушай, а ты видела драку у арки Веллингтона? Я думала, ты тоже в ней участвуешь.
Нелл фыркнула.
— Еще чего! — И это была чистая правда: она действительно никого не ударила. — Хотя жаль, конечно. Это было что-то!
Они дошли до лестничной площадки. Из-за закрытой двери до Мэй доносились детские голоса. Нелл медлила в нерешительности.
— Ладно, — наконец сказала она и предупредила: — Только там повернуться негде.
И точно. Обе комнаты Суонкоттов были заставлены мебелью, каждая ровная поверхность занята всякой всячиной, в том числе посудой, на протянутых под потолком крест-накрест бельевых веревках висели детская одежда и пеленки. В комнате толпились дети, требуя чаю. Нелл представила их гостье одного за другим:
— Это мой брат Билл. Работает посыльным у мясника, много о себе мнит, а зря. Это Берни. Ему десять. Он такой милый — правда, Берни? И Дот — ей шесть. Она — тихий ужас. Вот еще один мой младший братишка, Джонни. Ему три. И малыш Сидди. Помаши ручкой красивой тете, Сидди!
Мэй помахала малышу, ее провели по обеим комнатам. Бо́льшую часть спальни занимала медная кровать, на которой Нелл, Дот и Джонни спали валетом со своими матерью и отцом. К кровати был придвинут ящик, заменявший кроватку для младенца. Билл и Берни спали на диване в кухне. На кухне вместо настоящей плиты готовили на дешевой газовой плитке. От друзей матери по фабианскому обществу Мэй знала, как дорого обходится топливо и как часто еду на таких плитках не доводят до готовности, только чтобы не потратить лишний пенни на газ.
Ее пригласили выпить чаю вместе со всеми, но она вежливо отказалась, объяснив, что уже поела. Ей было известно, что еды в доме и так слишком мало, чтобы угощать ею кого-нибудь еще. Горячий и сладкий чай пили с хлебом и топленым жиром — все, кроме Билла, которому достался еще кусок жареной ветчины. Почти все дети ели стоя, с ломтем хлеба в одной руке и кружкой чая в другой, а затем убежали играть на улицу, причем Дот утащила под мышкой Сидди. Билл попрощался с Мэй, коснувшись своей кепки и пробормотав «все, пошел», остальные даже не оглянулись. Кто-то из друзей Берни раздобыл роликовый конек — вернее, его сестра, служившая в больнице, откопала его в мусорном баке, и всем мальчишкам не терпелось опробовать находку. Мэй и Нелл сходили на колонку за водой, потом устроились на крыльце, чтобы не мешать матери Нелл, занявшейся стиркой. Джонни, оставшийся в плену своего высокого стульчика, колотил пятками и рыдал, рвался на улицу вслед за остальными.
