– Где Патрик? – спрашивает он.
– Мертв, – отвечаю я. – Как и Тобиас.
– Атлас?
– Сжег.
Он кивает, будто ждал такого ответа. Мгновение спустя он указывает на дерево из кости:
– Это мой сын. Поздоровайся, Макс.
Изо рта вырывается вопль. Он прекращается, чтобы дать рту втянуть воздух, а затем повторяется. Вопль тянется несколько секунд и обрывается всхлипом, потом вовсе затихает.
– Он так быстро растет. А когда все закончится, он будет совсем большим.
– Да. И правда.
– У тебя есть друзья, Джек?
Я не сразу могу ответить на этот вопрос.
– Не знаю, – говорю я наконец.
– Так чего ты хочешь? Чтобы я сказал тебе, что можешь жить спокойно? Что ты свободен?
– Это я уже слышал. И больше в подобную брехню не поверю.
– Что поделать. Так устроен мир.
– Да уж. Я предупреждаю тебя, Юджин: оставь меня в покое, забудь обо мне. Мне жаль, что у нас ничего не вышло. И жаль твоего сына. Но держись от меня подальше. Повторять не стану.
Он смотрит на Джонни, потом на мальчишку, затем улыбается мне. С трудом, но улыбается.
– Приму это к сведению, Джек. А теперь убирайся отсюда к чертовой матери.
Мы разворачиваемся и поднимаемся по лестнице. Дорога до моего книжного магазина долгая, и мне не терпится приступить к работе с Атласом. Но огонь освещает дорогу, и все вокруг мне знакомо.
Долгие годы твой отец был знаменитостью нашего городка под названием Энджел Рест. Он был нашим монстром. Его яркая и чудна́я жизнь снискала наше нежное потворство, и мы прощали ему все недостатки, колючий характер и затворническую жизнь. Он был нашей звездой. И нашей белой вороной. Жил он в выцветшем особняке у озера, на почтительном расстоянии от городских сплетен о скандальной истории его жизни. Нам было достоверно известно, что когда-то его выгнали из университета в Хобс Лэндинг: всё более нетрадиционные теории и методы, которые он разрабатывал, стоили ему работы, репутации и, если верить перешептывающимся трещоткам, – а мы верили, потому что уж очень хотелось, – стоили ему жизни любимой жены.
Наш доктор Тимоти Бенн, метафизический патологоанатом.
Теомант.
Бывало, после наступления темноты небо над особняком полыхало отблесками его нечестивых дел – красными, зелеными и желтыми огнями, раскаляющими брюха облаков, отчего казалось, что в раю пляшет карнавал или по небосводу расползается переливающийся синяк. Вроде бы однажды ему даже удалось сместить ось гравитации, и всякий независимый объект – дорожный гравий, потерянные связки ключей и дети, подброшенные в воздух отцами, – начал падать в направлении его дома, вместо того чтобы упасть, как полагается, вниз. Горизонтальное падение длилось несколько минут, и мы терпеливо и озадаченно наблюдали за ним. Вот с какими фокусами приходится мириться, когда живешь в одном городе с умелым сатанистом.
