Снаружи по болоту проносится звук, похожий на береговую сирену, – глубокий рев в ответ на язык Ада, прозвучавший из чулана.
Тобиас пролетает мимо и с силой захлопывает дверь, чем мгновенно прекращает эффект черепа. Шатаясь, я направляюсь к пластиковому стулу, но не успеваю дойти и падаю, ударяясь плечом о столик и роняя на пол все составляющие самокруток Тобиаса. Патрик со всхлипом выдыхает и прислоняется к стене, прикрывая ладонью истерзанное ухо. Левая часть его лица в крови. Ладонью он трет правый глаз, словно пытается избавиться от соринки.
– Что это, черт возьми, такое?!
Кажется, эти слова произношу я. Хотя не уверен.
– Это твой долбаный Атлас, идиот, – отвечает Тобиас. Он подходит ко мне, опускается на пол и начинает собирать разбросанные окурки и бумагу. Затем принимается крутить косяк. Его руки здорово трясутся, так что получается не сразу.
– Так это череп? Книга – это череп?
– Нет. Технически – это язык внутри Черепа.
– Какого дьявола?
– Просто заткнись на минуту.
Он доделывает косяк, поджигает его и делает длинную глубокую затяжку. И предлагает мне.
На одну абсурдную долю секунды мне кажется, что мы сидим в общежитии университета. В соседней комнате нет никакого обугленного, разъедающего воздух черепа. Сидящего на кровати с кислым видом парня с раздробленным черепом – тоже. Я смеюсь, хотя не сделал ни одной затяжки.
Тобиас резко выдыхает, наполняя воздух сладким дымом.
– Попробуй, дружище. Я серьезно. Поверь, оно того стоит.
Я верю. И моментально чувствую, как в комнате падает давление. А потрескивание импульса жестокости, которое стало уже привычным, стихло до низкого гудения. Тело возвращается в состояние крайнего испуга, которое после произошедшего ощущается как монастырский покой.
Я предлагаю Патрику присоединиться к нам.
– Нет. Я не травлю себя всяким дерьмом.
Он аккуратно прикасается к уху, пытаясь оценить степень повреждения.
– Патрик, вчера ты в одиночку вылакал полбутылки сорокапятипроцентного виски. Что-то тут не сходится.
Он выхватывает у меня из рук косяк, глубоко затягивается и закашливается так сильно, что кажется, его сейчас вырвет.
С матраса раздается смех Джонни. Это его первое проявление радости с тех пор, как ему разнесли голову.
– Салага!
Голова Джонни меняет форму. Обломки кости у выходного отверстия разгладились и выросли примерно на два с половиной сантиметра. В пулевом отверстии под глазом виднеется новый крошечный кусочек.
– Нужно выбираться отсюда, – говорю я. – Эта штука ведет прямое вещание из Ада. Такое нам не по силам. Пора возвращаться.
