15 марта 1885 г.
Площадь Пигаля. Городской служащий поднимает шест и зажигает газовый фонарь. Дождь прекратился, но вода еще льется из водосточных труб; на тротуарах лужи. Горожане хлопают деревянными ставнями, стряхивая с них капли, лавочники и официанты кофеен колотят черенками метелок по навесам, чтобы слить набравшуюся в брезент дождевую воду. Фонарщик переходит на другую сторону площади, продолжая делать свою работу в сгущающихся сумерках.
Добравшись до конца улицы Жан-Батиста Пигаля, Женевьева останавливается и, упершись руками в бедра, пытается отдышаться. От больницы Сальпетриер до крутой дороги на Монмартр путь неблизкий, а она спешила изо всех сил, шла так быстро, что ее шляпку несколько раз чуть не сорвал и не унес ветер на Больших бульварах. Из страха оказаться ночью одной в квартале Пигаль, сестра-распорядительница вышла из больницы раньше, чем закончился рабочий день, и очень торопилась. На последнем подъеме успела подивиться, заметив над вершиной Монмартра строительные леса новой базилики, о которой давно говорил весь Париж. Величественный силуэт вырос на самой макушке холма, напоминая парижанам о том, что они предпочли бы забыть, – о Коммуне.
Женевьева озирается с опаской – тишина и покой в квартале ее настораживают. Если верить репортерам и романистам, места здесь неблагополучные – сплошные кабаре да публичные дома, прибежище разномастных пройдох, развратников, мошенников, девиц легкого поведения, неверных мужей, чудаков и художников. Ни один другой квартал в Париже не вызывает столько пересудов, насмешек и любопытства. Его дурная слава всегда отпугивала Женевьеву, и до сих пор она здесь не бывала ни разу, так что не имела возможности составить собственное мнение. Ее жизнь проходила между больницей Сальпетриер и комнаткой рядом с Домом инвалидов, а прогуляться куда-нибудь еще, посмотреть на другие парижские районы никогда не возникало желания.
Она перешла на противоположный тротуар, миновала на углу кофейню «Новые Афины», битком набитую посетителями – их столько, что не видно банкеток с бордовой обивкой. Утомленные бесконечным дождем, обитатели квартала нашли пристанище в этих стенах, выкрашенных темно-желтой краской, в привычном месте рандеву. Окруженные клубами табачного дыма, ведут беседы интеллектуалы, спорят, распаляются, хлопают по столу в такт аргументам, требуют новую порцию абсента. Иные, поскромнее, наблюдают за кем-нибудь из толпы, делают наброски в блокнотах, курят, отводят глаза. Здесь женщины с ироничными взглядами и осиной талией, а мужчины словоохотливы, остры на язык и раскованны. У каждой кофейни своя неповторимая атмосфера, и в «Новых Афинах» всегда царит творческое воодушевление – даже Женевьеве это заметно сквозь витрину, – здесь собираются авангардисты, здесь они черпают вдохновение.
