Когда я наконец взглянула на Нолана, его лицо было абсолютно непроницаемым. Но это типичный Нолан. Он всегда на сто процентов сосредоточивается на работе. Только через несколько часов, когда мы уже вернулись домой, я заметила, что он в плохом настроении. Он сказал, что все нормально, но я не поверила. Следующие пять дней груз его молчания постепенно раздавливал меня, доводя до крайней степени отчаяния.
– Почему ты даже не смотришь на меня? – не выдержала я на шестой день.
От досады я начала хныкать, а он никогда этого не любил. Секунды растягивались до бесконечности. Сердце болезненно сжималось с каждым ударом, и мне казалось, что ребра вот-вот треснут под давлением.
– А почему я должен смотреть на тебя, если мне не хочется? – наконец сказал он.
Я начала лихорадочно соображать, как правильно ответить на этот вопрос. Ему нравилось, когда я проявляю интерес к его работе, но теперь я стала ее частью. Может, он разозлился, потому что я не спросила у него разрешения? Или я плохо справилась с ролью? О господи: неужели я испортила весь фильм? Видимо, я думала слишком долго, потому что он разочарованно вздохнул:
– Теперь ты в фильме. Скоро все смогут смотреть на тебя: весь мир будет смотреть на эту маленькую хорошенькую девочку и думать о тебе неизвестно что. Ты не сможешь проконтролировать их мысли, и в своих фантазиях они будут делать с тобой все, что захотят. Теперь ты принадлежишь им, а не мне. Так почему же я должен хотеть смотреть на тебя? – Он нервно взъерошил рукой волосы. – Лола, я не переживу, если кто-то заберет тебя у меня. Неужели ты этого не понимаешь? Мне больно от одной мысли о том, что я могу потерять тебя.
Казалось, время остановилось. Теперь я поняла, что наделала. Есть только я и Нолан. Я занимаю в его жизни особенное место, куда он не допускает никого. Я принадлежу только ему.
– Я не хотела, – прошелестела я. – Ты все еще можешь вырезать меня из фильма?
Нолан наконец посмотрел на меня:
– Уже.
После этого он еще долго не брал меня на съемки, и я больше никогда не пыталась попасть в актерский состав. Я усвоила урок.
Беспечная фортепианная мелодия по-прежнему льется из динамиков, возвращая меня обратно в Харроу-Лейк. Я вижу свое отражение в отполированных витринах магазинов на Мейн-стрит. Живая тень Пташки.
«Тебе это нравится, – шепчет тень Нолана. – Тебе нравится носить ее одежду. Ты рада, что меня здесь нет».
Я останавливаюсь и прислоняюсь к стене одного из магазинов, сдавив руками живот.
