— А в моей стране всё есть, — будто отозвался молодой человек, — государственный совет и министров кабинет, камергеры, адъютанты, генералы в аксельбантах, губернаторы и мэры и князья-акционеры, как же так, они все есть, и им всем не нехер есть? И отлично жить в стране, где народ живёт в говне!
Грубое, босяцкое остроумие песни, недавно ещё вызывавшей у князя тонкую усмешку, будто кипятком ожгло самолюбие.
«— И ведь всё вроде бы…» — мелькнуло в голове Вячеслава Николаевича, но зло мотнув головой, генеральный комиссар, вытряхнул будто чужие мысли…
«— Это совсем другое дело! Как он посмел?! Зачем?! Международное мероприятие, и такое… такой скандал! Да ни один русский никогда…»
Задыхаясь от ярости и одышки, князь поспешил прочь, вколачивая трость в асфальт в такт быстрым шагам, будто в голову мальчишки, ставшего разом — ненавистным!
* * *
— Доброе утро, кумир босяков и гимназистов, — поприветствовал меня Мишка поутру, отвратительно бодрый и свежий, будто и не лёг далеко заполночь.
— Доброго… што там пишут? — я походя отобрал у него газету, и зевая во всю ширь отдраенного поутру рта, принялся проглядывать статьи, шелестя страницами. Брат, не став спорить, взялся за корреспонденцию, которой нас просто завалили.
Прочитав заголовок с громким названием, я окончательно проснулся, раскочегаривая было мозг в разбег, но как оказалось — зряшно. Репортёр не без остроумия скомпоновал известные всем факты и собственные свои домыслы с невнятными, буквально выплюнутыми ответами Тенишева.
— Не самое скверное титулование, — отозвался я наконец, отвлёкшись на горнишную, вкатившую в номер завтрак. Наделив девицу не слишком щедрыми чаевыми и благоразумно не поняв намёков интимного характера, запер за ней дверь и сел завтракать.
— Да уж, — захмыкал брат, усаживаясь напротив и подвигая к себе бриоши, — тебя за прошедшую неделю как только не титуловали… не надоело ещё?
— Заранее надоело, Миша! Но работает же?
— Работает, — признал он, не отвлекаясь от завтрака.
— Ну и всё… а прочее переживу.
Брат скептически поглядел на меня, но продолжать неприятную тему не стал, и на том спасибо. Жалею уже, что предложил принести себя некоторым образом в жертву общим нашим интересам, сместив фокус внимания на свою нескромную персону.
Вышло удачно, и ныне я во Франции более чем известен, соревнуясь по медийности с такими фигурами, как кайзер Вильгельм и президент Крюгер. Правда, всех нас разом бьёт покойная Виктория, и обсуждение политического наследства старухи занимает умы всего мира.
