Вооружившись канцелярскими кнопками, скрепками, клеем и ножницами, Мишка принялся выстраивать в комнатушке бумажный хаос.
— Времени у нас немного, — невнятно пробубнил он, зажимая в зубах карандаш и с вдохновенным видом скрепляя меж собой листы бумаг, — помимо англичан…
Он прервался, и сщёлкнув таракана со стены, начал крепить фотографии по сложной схеме, соединяя их меж собой то листочками с нарисованными схемами и именами, а то и просто вычерчивая карандашом прямо на облезлых обоях.
— … африканеры, будь они неладны, — продолжил брат, не прекращая работу, — Хольст из союзной фракции, хоть в этом повезло. Сегодня, может завтра ещё, и всё — утечёт информация не в те руки.
— Агентура? — поинтересовался я, наблюдая за вдохновенной работой брата, взявшегося натягивать упаковочный шпагат прямо под низким потолком.
— Если бы… — сморщил Мишка нос, наматывая шпагат на гвоздь и обрезая лишнее, — свои же! Говорю же — фракции! Свыше двухсот человек в делегации, да учти неизбежные случайности и родственные связи.
— Против нас… подержи, — стопка листов легла мне в руки, — всё, давай сюда. Против нас сразу несколько африканерских фракций по сути играют. То ещё кубло змеиное! Первые скрипки традиционалисты с англофилами играют, ну и по мелочи — каждой твари по паре.
— А за нас?
— Промышленники в основном, ну и часть военных.
— Сниман, — кивнул я понимающе, — ты у него за талисман!
— Не без того! — хохотнул брат, развешивая на верёвке листы в определённом порядке, — Ещё Де Вет, Де ла Рей.
— А Луис Бота што?
— Луис Бота сторонник примирения с британцами, так вот, брат!
Я присвистнул и замолчал, пытаясь уложить услышанное в голове.
— Политика, — кривовато улыбнулся Мишка, — он не самый плохой человек, но похоже, искренне считает, что бросив нас англичанам, как кость, буры смогут избежать новой англо-бурской.
— А они смогут? — поинтересовался я, на что Мишка только плечами пожал.
— Самое же паскудное… вот, — брат щёлкнул ногтем по фотографии Крюгера, повисшей на булавке, вколотой в сырые обои.
— Против нас? — ахнул я, прикусив губу и по-новому глядя на дядюшку Пауля, надменно взирающего на меня с плесневелой стены.
— Угум.
— И сильно мешает?
— А… — Мишка махнул рукой и выдохнул с силой, но после недолгого молчания всё-таки соизволил высказаться:
— Сильно! Авторитет у него… сам понимать должен! А вишенка на торте — мы против него в открытую играть даже не можем, так-то. Не поймут! Он сейчас не только у африканеров, но в Европе популярен донельзя. Веришь ли, одних только сортов мыла в честь его больше десятка уже назвали! Не сговариваясь, понимаешь? Мыло, алкоголь и Бог весть, што ещё. Я этими подсчётами не увлекаюсь, но веришь ли — оторопь взяла, как список ненароком увидел! В аршин длиной!
