Последняя запись в дневнике Насти:
«Я могла его убить. Могла изменить судьбу. Но мне это казалось неправильным. Я люблю его. Люблю того, кто пробивается золотыми искрами в его глазах, того, кто стоит за его словами и поступками. Я люблю ангела в нем. И люблю демона. Он вечен, может, несмотря на линии судьбы, чуть заметные на его ладонях, я бы и не смогла этого сделать. Но он ждал покорно моего выбора. И я выбрала его. Снова.
Я не знаю, что ждет нас в будущем. Мы решили вернуться в Москву на пару дней: Ноктурна не спешила появляться, а тем временем сюда слетались все агенты. Может, это мои последние дни. Но я бы ничего не поменяла. Я бы все равно убила архангела и помогла подняться демону».
— Говорят, когда гибнет архангел, небеса плачут, — прошептала Лика на ухо Насте, когда они ехали по шоссе в Москву.
Что ж… небеса рыдали. Из-под колес встречных машин расходились грязные волны. Все было размыто в серой мгле. Как раз под настроение.
В особняк графа они вернулись не все: Дуняша и ее семейство поехали домой, а Ролан отпросился забрать и привезти Наташе кое-какие вещи. Девочка захотела остаться с Габриэлем и Настей. В особняке было уютно и тепло, подали обед.
— Я давно хотела спросить тебя, — подошла Настя к графу после обеда, когда он в задумчивости точил свои мечи, — кто все эти молчаливые слуги?
— Мои рабы, — невесело усмехнулся он. — Не всем, знаешь ли, так везет, как тебе. Иногда я забираю души. И если они совсем никуда не годятся, то становятся просто слугами.
— Ясно. — Настя потопталась и ушла, теребя в задумчивости кончик косы.
Демон усмехнулся и вернулся к мечам.
Она вернулась.
— А зеркала?
— Какие зеркала? — не сразу понял он.
— Те, что у тебя в подвале, в Венеции.
Он молчал, обжигая ее взглядом. Настя терпела: любопытство было сильнее. Наконец он, поборов желание посадить ее к себе на колени, взглянул на меч. В отражении стали он поймал ее губы, чуть приоткрытые, словно просящие того же, чего жаждет он. Демон снова и снова спрашивал себя: когда, в какой момент искуситель стал искушаем сам?
— Есть вещи, которые тебе лучше не знать, Настя.
Она опустила глаза и смиренно кивнула. И опять выплыла из комнаты.
Он отложил мечи. Заниматься оружием не хотелось. Перед глазами снова встало поле боя и Настя с пламенеющим мечом. Белый пух падал на ее распущенные и разбросанные по плечам волосы, лицо измазано в земле, а зеленые глаза смотрели на него пристально, взвешивая его уязвимость. А он был уязвим в тот момент. Рядом с ней он всегда чуть более смертен, чем обычно. Существовала надежда, что Ноктурна тоже.
