Он перевел взгляд на Лику. Ангел о чем-то беспечно болтала с Диего, оборотень пожирал ее глазами. Не к добру это все. Не вовремя.
— Лика, — позвал он.
Ангел подошла к нему совсем близко.
«Глупышка», — подумал граф, глядя в ее доверчивые синие глаза. Такая еще неразумная, несмотря на века жизни.
— Азазелло здесь, — тихо сказал он ей. — Будь начеку. Я приду к вам ночью. Настя должна выспаться, поэтому ничего не говори ей.
Лика кивнула. Потом замялась.
— Спрашивай, — разрешил он.
— Почему Михаил украл Настю?
— Потому что он хочет использовать ее в своих целях. Но не может заставить, ему нужно ее согласие. Думаю, его привлекает роль спасителя мира. Хочет примерить ее на себя за счет одной маленькой смертной.
— А ты? — Лика заметила, как граф посмотрел на Настю. — Разве ты не желаешь того же?
— Я не желаю быть спасителем. Эта роль не из моего репертуара. — Граф перевел взгляд с Насти на Лику. — Но если мы хотим и дальше играть человеческими душами, то придется уничтожить Ноктурну.
— Дело ведь не только в этом?
— Не только. Но какая разница? Путь спасения человечества всегда усеян трупами и залит кровью невинных, Лика. А потом ты смотришь на тех, кто спасся, и не знаешь, достойны ли они совершенных жертв. Как правило, недостойны.
— Ты же знаешь, демон, что не нам решать, кто достоин, а кто нет.
— Да, мой ангел. Ты права.
Он как-то слишком легко уступил ей, Лика с подозрением покосилась на графа. Но тот опустился в кресло, сцепил руки, переплетя пальцы, и замер так в ожидании, когда все разойдутся по комнатам.
— Зачем ты сегодня так провоцировала пограничника? — Локи помог Рите расстегнуть молнию на платье, наслаждаясь тем, как сантиметр за сантиметром обнажалась белая, мерцающая при свете зажженных свечей кожа на ее спине.
Рита засмеялась от вопроса и легкой щекотки, когда борода викинга коснулась спины перед тем, как он поцеловал ее между лопаток.
— Он просто напросился, ревнуешь? — Она повернулась к нему.
— Ведьма моя. — Рита прикрыла глаза, пока Локи ласкал ее лицо, бережно заключая его в ладони, чуть касаясь скул подушечками пальцев. — Ты — само пламя, сама жизнь. Я пьян тобой до беспамятства.
Он запрокинул ей голову, придерживая затылок одной рукой, другой ласкал ей шею, нетерпеливо спускаясь все ниже до так заманчиво выпиравших ключиц, которые делали ее еще более хрупкой. Пальцы Риты вплелись в его светлые волосы, движение, которое неизменно пробуждало в нем вожделение. Он сам не мог понять, как подпал под власть рыжей ведьмы, но был счастлив, что она выбрала его, потому что уже не мог представить свои ночи без ее страсти, такой пылкой, что порой он терялся перед тем сокровищем, которое досталось ему случайно.
