Жересар хотел присесть на скамью – ноги противно дрожали и накатывала слабость. Нападение на стражников забрало у него силы, а кроме того – пришлось удерживать непокорное тело в подчинении. Оно тряслось, дергалось и грозило чем дальше, тем больше выйти из под контроля. Нужно торопиться.
Лекарь мог убить всех стражников, легко и просто – как сделал это с преступниками. Но то были преступники, а это...это все-таки солдаты, несущие свою службу. И они ему ничего не сделали. Даже сейчас Жересар не мог пойти проторенным путем, остатки прежнего Жересара не давали ему это сделать. Так что пришлось использовать дубинку – глушить, рискуя провалить операцию. Впрочем – чем он рисковал? В случае провала, он все равно мог вернуться к первому варианту – всех убить.
Сорвав со стены вязанку ключей, стражник-Жересар побрел по длинному, тускло освещенному коридору туда, где над дверью камеры мерцал масляный фонарь. Подойдя к двери, долго возился, отыскивая нужные ключи, пробовал, пока не подобрал, и через десять минут оба замка были вынуты из петель. Аккуратно, чтобы не зашуметь, один за другим положил замки на пол, с трудом отодвинул тяжелые полосы засовов, и сосредоточившись, погрузился в организм стражника, выскочив из его мозга. Подумал секунду – как свалить этого человека, и не нашел ничего лучшего, как пережать сосуд на шее. Жересар знал, что если на некоторое время перекрыть этот сосуд, человек вырубается на несколько минут – что и требовалось.
Стражник мягко осел на пол, так и не успев понять, что случилось, а лекарь выскочил из чужого тела и метнулся к себе, с облегчением заняв родной организм.
Жересар поднял голову, прислушался – тихо, темно. Все спят. Встал, и тихо, аккуратно шагая, стараясь не задеть спящих людей, пошел к двери.
Дверь открылась неожиданно легко – видимо по контрасту с хилым стражником, для которого физические усилия были раз в десять более трудоемки, чем для лекаря. Впрочем – может просто петли этой двери были хорошо смазаны.
Длинный коридор вывел к лестнице, поднимающейся вверх, к стальной двери, на которой тоже висел замок. Жересар открыл и его, бросил на ступеньку, не заботясь о тишине, рванул дверь, и глотая свежий, ночной воздух, выскочил наружу.
Широкий двор, окруженный высокой стеной. Ворота, возле которых стоит одинокий стражник, прислонивший копье к стене. Опершись спиной о камни стены, он дремлет, прикрыв глаза и напрашиваясь на штраф в размере месячного жалованья. Нет страшнее преступления, чем уснуть на посту! В Корпусе за такие прегрешения порют, превращая спину и зад нарушителя в кровавое месиво. Зато он на всю жизнь запоминает, что сон постового есть смерть для него и для его товарищей. Запоминает – если выживает, конечно. Бывает – после порки и не выживают.
