– Не твое дело, – Кристин сжала губы. – Ты покинешь город?
– Чтобы ты осталась здесь и продолжила счастливую жизнь светской леди, владеющей издательством? – Он удобнее устроился в кресле и прикурил очередную сигарету. – Бойся своих желаний. Острые коготки твоих знакомых с удовольствием сожмут твои тонкие ручки и отдадут на растерзание шакалам.
– Я не привыкла повторять вопросы, – она цокнула языком и закашлялась. Кристин не переносила табачный дым. – Не думай, что тебе так легко проникнуть в чужие сердца. В каждой душе есть закрытые двери.
– И на каждую дверь есть отмычка или лом. – Эдвард встал. – Я поеду в Тальвиль, но с одним условием.
– Каким? – Вопрос дался тяжело, он расцарапал горло и вырвался клокочущим рыком.
– Твоей ноги в этом городе не будет. – Эдвард впивался колючим взглядом в свою сестру.
– И все?
От неожиданности Кристин вцепилась в свою сумку. Пальцы побелели, вспотевшие ладошки отозвались болью. Так, будто в руках она сжимала вовсе не ремень, а острые, впивающиеся в кожу шипы.
– Все, – он произнес слово коротко, резко, словно обрезал навсегда связь между ними. – Не думал, что твоя дверь разлетится в щепки.
Эдвард зло глянул, легким движением набросил на плечи пальто, висевшее в углу, и вышел. Там, в чертовом кабинете, остались ворох макулатуры, потрепанные фотографии и осколки. Он навсегда попрощался с единственным близким человеком, который так и не попытался заглянуть в его душу.
Навсегда покинул помещение, которое пахло кровью, пылью, отсыревшей бумагой и выцветшими чернилами – горьким тленом и пустотой.
Теперь же Эдвард слонялся по улицам Ластвиля, вспоминая прошлое и ожидая, пока Кристин покинет Тальвиль. Он дал себе обещание не находиться с ней в одном городе, пока есть возможность. И сейчас жалел об этом. Что-то его тревожило, но что – понять не мог.
Тихое чувство легким трепетом волнует душу. Оно – нечто большее, чем просто слова.
Метель затихла. Тихий, холодный и, как обычно, серый вечер. Все шло по привычному кругу: продажа хлеба, разнос заказов, выпечка, уборка, подсчет товара, который привез Коул. В пекарне пахло дрожжами, ванилью и дровами. Этот аромат разлетался по этажам, словно хотел наполнить каждый угол своим теплом.
Ани потерла глаза и устало села на кровать, утопая в большом пуховом одеяле. Ей хотелось уснуть в то же мгновение, насладиться теплом, забыться…
Призрачные тени наполняли мансарду, плясали странными фигурами на стенах, мигали из-за легких порывов ветра и снова возвращались. Под вечер вновь отключили электричество, и небольшое помещение наполнил теплый свет нескольких восковых свечей. Издали доносились тихие голоса, они терялись, путались, смешивались с шумом ветра за окном и тонули в тишине. Аннетт вздохнула и натянула вязаный свитер. Он был ей велик, но именно за это она его и любила. Мягкий на ощупь, свободный. Иногда казалось, что такие вещи нужны вовсе не от холода, а от вечерней хандры, которая мешает спать.
