— Они предчувствуют всякое, — говорит он, потягиваясь. — Землетрясения… И тому подобное.
— Это мой брат, Тимур, — с гордостью говорит Володя, показывая Варе на брата. — Мой старший брат. Он ученый и все такое — в Москве учится…
Они подходят к Филипычу.
— Вставай, — говорит Володя Филипычу. — Хочешь поехать с нами на речку?
— Пива хочу… Купи пива, а?
— Да брось ты это пиво… У нас водка есть. Поедешь?
— Водочка? — улыбается Филипыч. — Поеду… Только все равно купи еще пива.
— Купи ему… — говорит Тимур, брезгливо рассматривая одежду Филипыча. — Этот?
— Ну да…
— Ой, Вова, Вова! Думал, что-нибудь стоящее!
— Еще как стоящее, посмотришь! Надо ехать, а то будет дождь. — Володя смотрит на небо. — Да и ее надо забрать…
— Думаешь, она там?
— Как в аптеке, мы ж договорились.
Тимур опять смотрит на Филипыча.
— Будем знакомы. Я — Тимур, — говорит старший брат Володи, протягивая руку.
— Купи пива, собака, — говорит Филипыч и смеется. — Ха-ха-ха!
— Чего он? — удивляется Тимур.
— Да не обращай внимания — на него находит.
Володя берет кружку пива. Филипыч выпивает ее, разглядывая Тимура.
— Собака, собака, собака! — говорит он, давясь пивом. — Вижу, что собака. Вон хвост, вон! Вижу!
— Боже мой, — тихо говорит Тимур. — Володь, он совсем того…
— Заткнись, Филя! — прикрикивает Володя, забирает пустую кружку из рук Филипыча и подталкивает его под тутовник.
— Клыки, клыки, шерсть, шерсть! — уже выкрикивает Филипыч. — Собака!
— Но-но у меня, — грозит пальцем Тимур и надевает шлем.
— Заводите тачки! — слышен голос Володи из-под тутовника. — Будет дождь!
Через некоторое время ревут моторы и на площадку перед киоском выезжает четыре мотоцикла. Они, перегазовывая, поднимают вой. Глушители у них сняты, мотоциклисты в расписных шлемах с забралами похожи на средневековых рыцарей, только без копий и кольчуг, с маленькими тщедушными телами. Только Володя восседает на своем мотоцикле как исполин. Волосы торчат, завиваясь, из-под шлема; мышцы буграми вздулись, и кажется, майка вот-вот лопнет. Он показывает на место позади себя:
— Давай, Филипыч! Садись!
Мотоциклы рвут с места, поднимая пыль и вспугивая с тутовника воробьев. Весь пивной ряд смотрит в сторону отъезжающей кавалькады щуплых рыцарей двадцатого столетия в больших шлемах из плексигласа. А в пыли, с заднего сиденья, Филипыч, повернувшись к толпе, кричит:
— Кэри-мэри-дэри-фэри!
Он показывает язык, ерзает на сиденье и улыбается. Все молча провожают его взглядом, и тут откуда ни возьмись, сбоку, за последним мотоциклом увязывается собака. Она долго бежит и лает, лает, потом, выбившись из сил, останавливается и, подняв морду, начинает выть.
