— Что случилось, Володя? — говорит Лена.
— Ничего! Сейчас поедем!
— Что случилось, спрашиваю?
— Ну, прыгает он, прыгает! — кричит ей Лелик, показывая на бык. — Разобьется он! Там в пяти метрах около быка воды нет! А они послали его! Концерты для этого устраивают!
Повисает молчание.
— Дрын! — вдруг кричит Лелик и бросается к другу. — Почему ты молчишь?! Скажи им. Ты же сильный, дубина!
— Ну ладно, ну че ты… — бубнит тот. — Да не разобьется он. Че ты…
— А если разобьется, а если разобьется?!
— Ну, скажем: сам полез, свалился!
Лелик стоит перед Дрыном, глядя ему в упор в глаза.
— Да? — и с силой бьет его по лицу. — На!
Тот хватает Лелика за руки, выворачивая их, как прутья лозы, за спину.
— Вломи ты ему, наконец! — смеется Володя. — Получил по морде от лучшего друга?
Дрын несильно бьет Лелика по шее. Тот падает в песок.
— Ты кончай это! — говорит он другу в спину. — У тебя удар, как у комара. А если я дам — так я дам…
— Прекрати сейчас же, слышишь?! — подходит Лена к Володе. — Ты что, сесть хочешь?
— Ну ладно, ладно, ладно!.. Погоди! Прыгнет, и поедем! — не оборачивается Володя.
— Мам, а что будет, а? — прижимается Оленька к Лене, одетой в цветастый летний сарафан.
— Прекрати сейчас же, слышишь?
— Да слышу, что я, глухой?
— Ну что вы за люди такие?! — громче говорит Лена. — Неужели вам его не жалко?
— Кому — им? Жалко? — кричит Лелик. — Жалко у пчелки!
Лена прикладывает ко рту ладони, кричит:
— Филя-а-а-а! Не прыгай! Не прыгай!
«Гай-гай-гай!» — несется эхо над песками, рекой, над мостом.
— Ну тогда я пойду туда и стащу его! — говорит Лена.
Володя берет ее за руку, останавливает.
— Пусти, — говорит Лена.
Володя держит.
— Пусти, я сказала!
Володя не отпускает руку, вглядываясь против солнца на верхушку быка.
— Что это значит? Я же тебе сказала — пусти! Слышишь?
— Слышу. Сейчас поедем. Прыгнет, и поедем. Я так хочу.
— А еще чего ты хочешь? А?
— Хочу, чтобы ты заткнулась.
Рука Володи держит ее за запястье. Кисть у Лены посинела.
— Пусти, больно! — выворачивается Лена. — Пусти!
Филипыч уже появился на верхней площадке быка.
— Не прыгай! — кричит Лена.
«Гай-гай-гай!» — несется эхо над пляжем, над лесом, и только стрижи, пугаясь, вспарывают душный воздух.
— Мама, мамочка! — хныкает Оленька, прижимаясь к ней.
— Да что же это такое?! Ну чего вы истерику устраиваете! — не выдерживает Тимур. — Вы посмотрите лучше, какая красота! Солнце! На фоне его фигура! Такого, может быть, не увидишь никогда! За это, кстати, деньги большие надо платить! А мы так, задаром, можно сказать, за бутылку водки.
