Вот огромный паровой шагатель ощетинившийся земляными ковшами, демонтажными гирями и стрелами подъемников рассупонился прямо посреди дороги, окруженный со всех сторон керосиновыми каретами, ярко-красными пассажирскими омнибусами и новомодными моторными велосипедами. На шагателе красовалась табличка «Городские службы» под которой кто-то мелом дописал: «Проблесковых фонарей нет. Тормозит медленно! Не подходь!» В кузове похожем на открытую жестянку из-под халвы лежали на ящиках с инструментом мужики в ярко-оранжевых робах, лениво покуривали папироски и насмешливо поглядывали на дорожного жандарма пытавшегося составить протокол о происшествии.
— …а я говорю — нарушили! — вопил «дорожный», размахивая книжечкой со штрафными квитанциями. — Вот нарушили же! Смотрите: заступили, значится, за разделительную полосу! Тремя ногами, сукины дети!!
Шофер — дебелый мужичок в кожаной фуражке, только усмехнулся, сплюнул с трехсаженной высоты, и покачал головой.
— Да какие ж это «ноги», вашблагородие! Это крановые упоры! Недвижимая, так сказать, часть!
— Как «недвижимая»?! Как же «недвижимая», если движется?! — возмущенно затопал ногами жандарм. — Вы мне тут не здесь, понимаешь! Разговоры нарушаете, итить вашу мать!
— А вот так, — шофер пожал плечами, — сломаны, вот и не движется. И убрать потому не могу, что гидравлика полетела еще третьего дня.
— Ага! — хищно ощерился «дорожный», — ага! Вот и сам признался, что вывел нерабочий агрегат на дорогу! Два империала штрафу!
— Угу, — шофер флегматично кивнул, — да вот только у меня распоряжение Городового управления. Разрешение на выезд. Ремонтников не хватает, вот и выводят без техпроверки. Все вопросы — в управу.
— Да я… Да я вас сейчас…
— А я что, это вообще не моя самоходка. Могу сейчас пойти во-о-о-он в ту разливочную, мне хоть бы хны. Только напишите бумажку, что запрещаете дальше ехать.
— Не надо, — задушено икнул жандарм. — Ну тебя к бесу… Погоди, еще увижу твою рожу…
Чуть дальше, между открытой дизельной платформой и аппаратом, похожим на гусеничный самовар, возле застрявшей в пробке хлебной будки уже толпись горожане — предприимчивые хозяева самоходного фургона уже начали торговлю булочками прямо посреди дороги. Рядом метался еще один «дорожный», не зная уже, куда ему бежать и кого штрафовать. В конце концов жандарм махнул рукой, сел на высокий гранитный бордюр и закурил; на лице стража порядка читалась абсолютная безнадежность.
…Следователь свернул в узкий переулок и остановился, переводя дух. С ним творилось что-то странное; Фигаро даже подумывал, не намудрил ли чего Качка в сложном заклятии трансформации: следователя переполняло чистое, ничем не замутненное счастье.
