— И пусть бросается, — тихо сказал следователь. — Нам ли судить?
— Кто-то же должен. — Взгляд Брунэ стал суровым; колдун сжал кулак, и осколки бокала брызнули во все стороны, тут же превращаясь в невидимую пыль. — Слишком уж много причин ничего не делать можно найти при желании, слишком много! Будешь искать, а? Но я хочу задать тебе совсем другой вопрос. Вот ты, колдун, стоишь сейчас передо мной, так ответь: неужели тебе ничуть не интересно?
Не дожидаясь ответа Первый ректор сотворил из воздуха еще один бокал вина и, посмеиваясь, отвернулся к камину. Сейчас — в который раз уже! — он повернулся к следователю спиной, но это, похоже, его совсем не волновало. Он был стар, стар и бессмертен и само это бессмертие опиралось на столь фундаментальные законы бытия, что было в основе своей нерушимым словно закон тяготения или постоянная «Пи».
Брунэ плевал на опасность. Страха смерти для него не существовало.
А Фигаро думал. Думал о том, как хорошо, все-таки, быть молодым и прекрасно, наверное, будет остаться молодым навсегда. Вечная весна, золотые дали впереди, другие страны, вино, девушки… Шэн. Старый дьявол был тысячу раз прав: следователю было интересно.
От скольких соблазнов в своей жизни он отказался лишь потому, что они были опасны? Древние гроты, тайные заклятья, колдовство которого избегают, поскольку оно легко может превратить колдуна рискнувшего с ним связаться в пыль, прочие опасности коими кишит этот мир? А от чего — будем откровенны! — он вынужден отказываться сегодня, день за днем, просто потому что начинать уже поздно? Каково это: когда у тебя есть время на все, что ты хочешь? Наверное, это как обладать бесконечным кошелем, в котором никогда не заканчиваются золотые…
«Но это ворованное золото. И ты это прекрасно понимаешь»
Тем временем колдун допил вино, и простер руку над пустым бокалом.
Тысячи маленьких невидимых игл вонзились следователю в ладони — уже знакомое ощущение, но гораздо, гораздо сильнее, чем раньше. А затем он увидел, как в бокал с пальцев Брунэ течет… нечто.
Странная субстанция напоминала жидкий светящийся жемчуг: то ли пар, то ли газ тяжелее воздуха — он медленно оседал на хрустальных стенках, крупными каплями стекая на дно. Свет казался ярким; он даже немного слепил глаза, но при этом ничего не освещал — на пальцах колдуна не появилось даже малейшего блика.
Мороз продрал Фигаро по спине.
— Это…
— Да, мой любезный друг, да. Перед тобой Время. Разумеется, не часть того Великого Потока, что окружает нас, не Время как часть континуума, но Время в узко-специальном смысле. В этом бокале — сто лет жизни. Возьми, Фигаро. Они твои.
