и его придворные смеялись от всего сердца. Гаймон был так оскорблен этою обидою, что через несколько дней умер от того. В нескольких милях от Инскрука, в замке Умбрас, показывают его гробницу; возле его скелета находится скелет карлы, бывшего причиною его смерти. Бессильные часто бывают самые злые.
Но вот другой пример карлы, который, гнушаясь хитростью, отомстил открытою силою.
В 16… был в английской армии карло, заслуживший храбростию чин капитана. Этот капитан получил свои эполеты не много лучше, нежели генерал Том Пус — заслужил их, и не мог сносить шуток. Один придворный насмехался над его малым ростом; капитан послал ему вызов, который был принят, после многих затруднений, и противники сошлись в назначенном месте. Сначала молодой господин делал из поединка игру и щадил противника; но, по сильным нападениям, он скоро понял, что игра становится опасною, и стал защищаться. Однако же капитан был ему не по силам, и положил его тут же на месте. Попробуйте же драться с такими карлами!
В то же время, когда геройствовал наш славный капитан, жил Жефери Гудзон, карло французской королевы Генриэты, супруги Карла II-го. До 30-летнего возраста, он был немного более полуаршина; после вдруг вырос почти в аршин. Тогда живых карлов завертывали в пироги и подавали на столы принцев. Жефери Гудзон присваивает себе честь этого изобретения: он-то, в ту минуту, когда хотели воткнуть ножик в его сочную тюрьму, приподнял свою пирожную крышку и показался, вооруженный с головы до ног, взорам удивленных гостей. Представьте себе, как он расхаживал, в торжестве, по царскому столу, прыгал по солонкам и краям стола, боялся, чтоб не утонуть в больших стопах, которые употреблялись в то время, или не увязнуть в блюде шпинату. Честь и слава изобретателю пирогов с карлами!..
После него славится, бесспорно, Яков Ферри, прозванный Бебе, карло короля Станислава. Он родился в 1741 г. в Плене, в Вожском департаменте. При рождении, в нем было весу около фунта. Отец Бебе, честный тамошний земледелец, принес его к крещению на тарелке, и целый год колыбелью его был деревянный башмак, в котором была постлана шерсть, колыбель недорогая, и крошка не мог быть в тягость кормилице. В случае нужды, она могла бы устроить ему походную колыбель в своем кармане.
Историк Геродот пишет, что еще в его время видели в Шемнизе, в Египте, башмак знаменитого Персея, длиною в два локтя; башмак Бебе похож был на ореховую скорлупу, и никогда рост знаменитой особы не был больше башмака Персее. Вы можете понять, что такое чудо не могло оставаться неизвестным в 560 верстах от Парижа. Этой знаменитой особе нужно было солнце столицы, восторги любопытной толпы и почести, воздаваемые знаменитым людям. Им занимались больше, нежели новыми модами и всеми важными мелочами, составляющими жизнь богатых людей. Однажды Бебе едва не произвел революции; волнение было в самых блестящих салонах. Каждый рассказывал своим друзьям новость, перетолковывал ее по-своему: Бебе спрятался в кармане французского гвардейца, говорил один; вы ошибаетесь, живо возражал другой, это в каске гусара; полноте, перебивал третий, дело идет не об гусаре и не об гвардейце, он был в муфте маркизы В… И внимательная, беспокойная, взволнованная толпа бросалась к последнему рассказчику, восклицая: «Как? В кармане? В кивере? В муфте? Возможно ли? Удивительно!» Имя Бебе повторялось тысячу раз в минуту. «Бебе, — только и слышно было, — Бебе… что сделалось с Бебе? Надобно расспросить гвардейца, гусара, маркизу В. Может ли Париж обойтись без Бебе? Что такое Париж без Бебе?» Дело было в том, что Яков Ферри, проходя по Новому мосту, был узнан одною особою и назван по имени. Тотчас, по привычке превосходных парижан, справедливо названных ротозеями, собралась вокруг Бебе толпа, чтобы насмотреться вдоволь на его любопытную особу. Но человечек не хотел сделать из себя зрелище и скрылся от внимания толпы; убежавши по набережной, повернул в Августинскую улицу; любопытные бросились вслед за ним, и как ноги их были подлиннее ног Бебе, то они почти догнали его. Но какова была их неудача! Яков Ферри исчез! Смотрят, ищут везде, роются во всех углах, и не находят ничего! Бебе исчез, как беглый огонек, как тень… Он ли был это? Прохожие уходят в недоумении, лица их вытянулись с лишком на четверть; они были в раздумье, полагая, что забавлялись их легковерием, насмеялись над ними, то не был знаменитый Бебе. Однако же это был он, и не переставал быть у них в глазах: проходя мимо лавки башмачника, он ускользнул в сапог, выставленный наружу, и никто не подумал искать его в этом апартаменте нового рода.
