А потом стало невероятно больно!
Это Олег схватил Машу за волосы и рывком поднял на колени:
— Смотри! Смотри, что ты натворила! Я говорил не лезть! Не надо было строить из себя взрослую!
Бабушка лежала на спине, раскинув руки, вся в крови. Сколько крови вокруг! Угол стола тоже весь в крови. И Олег, похожий на маньяка из фильмов ужасов — на окровавленном лице белели выпяченные, лихорадочно бегающие глаза.
— Я… не…
— Мелюзга паршивая. Не разевай рот, когда тебя не просят! — Олег тяжело плюхнулся на стул, взял сигарету, спички — сломал несколько штук дрожащими пальцами, прежде чем зажег. Закурил. — Видишь, что бывает, когда дети перестают уважать взрослых.
Непонятно было, говорит ли он о себе и о бабушке, или о себе и Маше. Но девочка предпочла не уточнять. Болели зубы. Олег докурил в тишине, поглядывая то на окно, то на бабушку. Сквозь форточку врывался теплый летний ветерок, вперемешку с детским смехом на площадке у подъезда.
— Вали нахер умываться и в свою комнату! Живо!
Еще одна затрещина, от которой потемнело в глазах. Маша на негнущихся ногах прошла в ванную. Голова кружилась. Перед глазами мелькали темные пятнышки. Только теперь к ним прибавились и другие пятнышки — кровавые.
Она долго умывалась. Казалось, на лице, за ушами, на кончике подбородка остаются капли крови. Когда вышла из ванной, увидела, что Олег стоит на табуретке и копошится в навесной антресоли. Он достал оттуда старую ножовку, присматривался, чуть щурясь, словно пытался на глаз определить, подойдет этот инструмент для дела или нет. Потом удовлетворенно кивнул, слез с табуретки и посмотрел на Машу. Руки у него тоже были в крови. Противно пахло смесью табачного дыма и кислого перегара.
— Если ты хоть кому-нибудь об этом расскажешь, — мягко сказал Олег, — то я же тебя все равно достану. Откуда угодно. И потом — вжик.
Олег резко провел ножовкой по воздуху.
— Брысь в комнату и не высовывайся!
Она убежала так быстро, как могла. Потом долго стояла с обратной стороны двери, прислушиваясь. До нее доносился тот самый звук, который будет потом возникать в голове после каждого ночного кошмара.
Вжик — резкий и быстрый — вжик — тяжелый, с хрустом.
Шипела вода в ванной. Что-то шлепало по полу, словно Олег бросал на влажный линолеум куски сырого мяса.
Спустя пару часов он куда-то ушел, оставив Машу один на один с тягучей страшной тишиной.
Пришла мама, которая по-хорошему должна была тут же завопить от ужаса и отвращения. Но ничего такого не произошло. Тогда Маша вышла из комнаты и увидела, что кухня прибрана, пол вымыт, и нигде — совершенно — не было крови. Ни капельки. Только недопитая бутылка с пивом стояла на краю стола.
