Насмотревшись вдоволь, Олег уходил. Подобное развлечение могло повториться два-три раза за вечер. И никогда не было понятно, зайдет ли Олег в комнату, или останется на пороге. Захочет ли продолжить или просто что-то в его сумасшедшем сознании требовало подобных игр. А Машу трясло каждый раз, когда открывалась дверь. Маше хотелось оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда.
Впервые за много дней ей стало дурно от этой вязкой предсказуемости. Ничего и никогда не изменится. Еще несколько десятков метров по оледенелому тротуару до подъезда. Она зайдет в квартиру, начнётся еще один вечер, а на окнах те же решетки в виде солнышка (вроде бы от воров, но на самом деле они предназначены для того, чтобы никто не мог выбраться наружу), мама напьется, а Олег застынет на пороге и, ухмыльнувшись, спросит: «Боевая готовность?», и если ему захочется, то он войдет.
— Мам, —— Маша остановилась у подъезда, разглядывая ступеньки, посыпанные песком, и металлическую дверь с мигающим домофоном. — Мам, я хочу погулять. Можно?
Мама, торопившаяся домой, пока не остыла шаверма, поднялась к дверям, принялась рыться в сумочке в поисках ключа, не оборачиваясь, спросила:
— Ты дура что ли совсем? Я только что двадцать минут ругалась с директором и этой дамочкой, которая классный руководитель! Тебя отстранили от занятий! Что мне теперь с тобой две недели делать? — она победно зажала в руке электронный ключ, прислонила его к домофону. Дверь отворилась, и мама поманила Машу рукой. — Поэтому, блядь, марш домой! Никаких гуляний как минимум неделю. Отрублю интернет и выдерну все антенны. Наказана по полной, поняла?
Маша глубоко вздохнула.
Если развернуться и убежать прямо сейчас, ни о чем не думая, бежать до тех пор, пока не устанет… тогда что? Найдут ли? Будут вообще искать?
— Ну? — спросила мама. — Не заставляй меня повышать голос.
Если не убежать, подумала Маша, разглядывая мамино помятое лицо с набрякшими мешками под глазами и с потрескавшимися губами, то все останется как прежде. Тренировочная площадка для попадания в Ад.
Заслужила. Она знала, что заслужила. Поэтому медленно, растягивая последние секунды, давая самой себе самый-самый последний шанс, поднялась по ступенькам, обогнула маму и зашла в подъезд. Внутри пахло мокрыми тряпками. Тусклого света лампочки было недостаточно, чтобы нормально осветить прямоугольную площадку с рядами почтовых ящиков и дверьми квартир.
— Никакого интернета, телефона, телевизора! — проворчала мама, закрывая входную дверь. — Из-за тебя шаверма остыла, теперь придется разогревать.
