Мальчик взял яйцо.
Во дворе, под тенью винограда, папа возился с топором: насаживал топорище на массивную рукоять.
Топор был фамильной реликвией. Папа любил рассказывать историю, что топор этот сделали еще в те времена, когда и поселка-то не существовало, а боярам бороды не резали и платьев таскать не велели. То есть, давно.
С тех пор топор передавали по мужской линии, в наследство. Рукоять гнила, ломалась, приходилось заменять её на новое. А вот топорище всегда выгляделоо так, будто только что было куплено.
— Корми, корми, — пропыхтел папа, с усилием вбивая обух в дерево.
По двору разнесся тяжелый металлический гул.
Мальчик подошел к Тузику. Тот все еще скулил, поджав хвост. Какая всё же бесполезная псина.
— На, жри, — положил перед ним яйцо, добавил мрачно. — А то затолкаем.
Тузика не надо было уговаривать дважды. Он набросился на еду, даже не обнюхав, и проглотил её в два счета, звонко клацая зубами. Скорлупа и горелые ошметки рассыпались по земле. Вывалился темно-оранжевый кусок желтка, и Тузик стремительно его слизнул, вместе с налипшей пылью.
Мальчику стало противно и он собрался отойти, но обнаружил, что за спиной стоит отец. В руках папа держал топор.
Мальчик догадывался, что произойдет дальше. Не дурак.
В дверях летней кухни появилась бабушка, вытирающая блестящие от влаги руки передником. Облокотилась о дверной проем, с интересом наблюдая.
Отец сгреб одной рукой Тузика, дернул, разрывая поводок. Пес закрутился, заскулил, почуяв опасность, но отец прижал его к боку и понес на задний двор, мимо кухни. Мальчик поспешил следом. Он видел, как бешено мелькают задние лапы пса, расцарапывая отцу кожу на локте.
Дошли до деревянной колодки, на которой бабушка колола дрова для печки. Колодка была вся в глубоких и мелких трещинах. Вокруг собрались горки тёмных опилок.
— Держи! — сухо распорядился отец, придавил коленом пса к колодке и указал рукой на собачью морду. — Крепко держи, чтоб сучёнок не дергался.
— Прямо за пасть держать?
— Ну не за яйца же!
Тузик уже не просто скулил, а подвывал.
На лбу отца проступили капли пота.
Мальчик выдохнул, ощущая дрожь в пальцах. Сделал шаг, другой, оказался невероятно близко к распахнутой красной пасти с кривыми зубами, подался вперед и схватился двумя руками за волосатую морду, ощутил влажность собачьего носа и вязкие сочащиеся слюни.
Пес затрепыхался. Отец надавил сильнее коленом так, что мальчик расслышал глухой треск костей.
— Тише, тише, — шептал отец, поднимая топор.
