Самогонный аппарат больше всего был похож на уснувшего робота из фильмов, или на чудовище, у которого вместо рук стеклянные трубки, а шланги — это дополнительные конечности, которыми можно обвить жертву за шею, сдавить крепко, не давая вздохнуть.
Маша тряхнула головой, безрезультатно пытаясь избавиться от наваждения. Лицо отчима не исчезло, но переместилось куда-то на периферию.
— Хорошо, посмотрим, что тут у нас…
Она обошла аппарат несколько раз, разглядывая клапаны, ручки, колечки, трубки. Споткнулась о вспоротый мешок с сахаром, и из него высыпались на пол рыжие от влаги кубики рафинада. Маша присела на корточки, взяла несколько кубиков в руку. Они были ледяные и рыхлые, почти сразу же начали крошиться.
Наташа внезапно сказала:
Так сложно. Но, кажется, я поняла, что тут произошло.
— Ты о чём?
Мою бабушку убили, ты видела. И Цыгана. Всё это выглядело так, будто спившийся сожитель убил бабушку топором и подвесил на пороге. Ужасная смерть.
Шлеп!
По щекам словно провели холодной мокрой тряпкой. Перехватило дыхание. Маше показалось вдруг, что воздух в метре перед ней исказился, стал плотнее.
Кисло запахло самогоном, и еще чем-то неприятным… чем-то… запах крови, точно. Маша вспомнила, как он просочился в ноздри в школьном туалете. Густой, солоноватый.
— Что это был за звук? — она осторожно повернулась, но никого не увидела. — Не молчи, эй. Ты в курсе?
Шлёп!
Будто кто-то невидимый хлопнул влажными ладонями.
Не закрывай глаза! — шепнула внутри головы Наташа, и Маша представила её перепуганной тенью, забившейся в уголок чужого сознания. — Всё, что находится за закрытыми дверями, обретает реальность.
— Не собираюсь я ничего закрывать! — Маша осмотрелась ещё раз. Никого. В блёклом, налитом серостью свете трепетали встревоженные пылинки.
Возвращайся в курятник. Но не беги. Осторожно, чтобы тебя никто не почуял.
— В смысле? Ты уже всё узнала?
Шлёп!
Где-то совсем рядом. Маша снова неосознанно крутанулась на месте. Знала бы, что так будет, прихватила бы с собой нож…
Холодный ветер лизнул обнажённые плечи и коснулся шеи.
Шлёп!
Воздух задрожал, закачалась лампа под потолком, а вместе с ней закачались тени, принялись извиваться, растягиваться, словно ожившие.
Что-то коснулось Машиной обнаженной ноги. Что-то скользкое и холодное. Маша взвизгнула, прыгнула в сторону двери, забыв о наставлении, но в этот же момент дверь распахнулась сама собой. За ее пределами, увидела Маша, больше не было курятника. Там клубилась чернота, будто густой дым от горящих покрышек — едкий, плотный, почти живой.
