Все это время я не срывался, договорившись с собой, что в завязке я не навсегда. Что в следующий раз сделаю все по-другому. Разумно. Возьму тайм-аут, закрою жалюзи и отдамся ощущениям. Полностью приду в себя и через полгода повторю. Я лелеял эту фантазию, поскольку только благодаря ей мне удавалось оставаться «чистым».
Весь год я понемногу снимал деньги со счета и накопил приличную сумму. В случае чего никто не сможет установить, на какие средства куплены наркотики. Перед тем как выйти из квартиры, я зашел в ванную, посмотрел в зеркало. Мое отражение искривлялось и плыло, пока я откручивал болты и снимал зеркало со стены. За ним лежал сплющенный черный пакет с наличными и набором отмычек. Наркомания, кражи с взломом, ложь. Вот и все мое наследство. Прошло чуть больше часа, пакет прожигал дыру в кармане.
Было раннее утро, но в городе уже вовсю кипела жизнь. Жара становилась невыносимой. Погода словно вымещала на нас злость. Мой путь лежал на Корлтон-стрит. У автовокзала царила деловая суета. Меня охватило чувство, что в моей жизни неизменно повторяется одна и та же ситуация.
Я всегда сбегал сюда.
Обычно с карманом, полным накопленных или ворованных денег, которых никогда не хватало. Я убегал из детдомов. Куда пойти, вопроса не возникало. Только сюда. Иногда я доезжал до соседнего города, иногда успевал вернуться, пока меня не хватились. Мне вспомнились многочасовые отключки, ночевки на улице в ожидании, когда вокзал откроется. Первые заигрывания с девушками, с выпивкой, с наркотиками. Однажды я убежал сюда со своей первой любовью и пришел в себя только утром. Девчонка смылась с деньгами, оставив на моей ладони прощальное послание, написанное красной шариковой ручкой.
Идя по залу ожидания, я будто видел лица из прошлого. Веселые дисциплинированные пассажиры. Недовольные измотанные путешественники, едущие куда-то с семьей или по работе. Осоловелые после сна бродяги, пытающиеся выглядеть прилично и вымыться в туалете, пока их не выдворили на улицу. Бесконечные людские приливы и отливы большого города. В толпе безошибочно угадывались те, кто бежал от несчастной любви.
Я сел у таксофонов — редкости в наше время. Около них отирался бродяга. Оборванный, краснолицый калека с костылем. Рука и нога у него не действовали, и ему приходилось поворачиваться всем телом. Обильные татуировки на шее походили на воротник. Бродяга подковылял к первому аппарату и сунул пальцы в лоток для сдачи. Потом переместился к следующему. Обойдя по порядку все таксофоны, он вышел на улицу и исчез из виду, потом снова появился в зале. Процедура повторилась еще несколько раз. Время от времени бродяга поглядывал через плечо, дергая головой, так что со стороны это казалось просто тиком. Когда он в очередной раз вышел на улицу, я подошел к первому таксофону и засунул в лоток скрученные купюры.
