— Ага, а я писюном по губам пошоркаю, — хихикнул один из напарников. Но остался сидеть за партой.
Несчастная учительница дрожала. Она желала лишь одного, чтобы эти твари забыли о ней. Пусть лучше издеваются над незнакомцем.
Коврин в отличие от нее, не спешил тушеваться. Его щеки налились краснотой. А глаза потемнели от злости.
— Э, вы, архаровцы колхозные! Ещё один писк, и я вам по-другому поясню! Меня сюда ваши хозяева притащили! Либо говорите, что надо, либо я за себя не отвечаю!
Мужчина показал ремень брюк, демонстрируя готовность его применить. Но результат был провальным.
Глава гопников двинулся между парт, дерзко качая плечами. Странно, но с каждым шагом школяра, в душе Коврина шевелилось что-то холодное. Неприятное чувство росло изнутри. И вот оно превратилось в панику, смешанную со страхом и необычным стеснением.
— Что за черт? — Подумал Виктор. — Кто копается у меня в башке?
Молодчик в растянутом свитере уже стоял перед парнем. Это не позволило Коврину сконцентрироваться.
— Бу! Ёб ты! Ссышь, когда страшно!? Ну-ка повтори, что сказал, опарыш!
Раздался истерический смех группы поддержки. К ужасному удивлению, Виктор понял, что ему нечего сказать. Но главное даже не это, он боится прыщавого гада. Будто вместо сопляка перед ним сатана.
Он чувствует себя жалким щенком по сравнению с ним. И это уже когда-то было. Будто кто специально включил дежавю.
— Что смотришь!? Лох! Махаться хоть будем!? — Ехидно подметил пацан.
— Да, врежь ему!
— Бей на хрен!
— Вдарь, чтоб обосрался! — Заорали другие молодчики, поднимая бутылки спиртного.
— Так… Я не знаю, что тут творится. Но я тебя, — собрав в кулак самообладание, заявил Виктор.
Неожиданно, он понял, что тело становится меньше. Плечи сужаются. Ноги укорачиваются. Руки из прочных канатов превращаются в жалкие веревки. И чем дольше происходит метаморфоза, тем сильнее становится противник.
Вот уже вместо мелкого пацана, перед Ковриным злобный бандит, готовый проломить череп любому. Такого урода страшно даже коснуться, не то, что ударить. Ведь отдачей он может, просто убить. А это безумно опасно.
— О, слышь, мужики, у него ляжки трясутся! Что, лошара, стоять не можешь!?
Парень отвесил Виктору боковой пинок.
— Не надо, — с ужасом произнёс Виктор, ощущая, что его голос стал детским.
— Как? А за базаром кто следить будет, — снова жёсткий удар.
— Я не хотел, я не хочу драться.
— А тебя никто и не спрашивает, чмо! Я тебе сейчас здесь хлебало сломаю! К мамке своей полетишь, петушок.
