— Да, перестарались немного, — почесал в затылке Гилдерой. — Но не применять же было чары, уничтожающие врагов?
— Ну уж нет! — заразительно рассмеялась Барбара. — На кухне нужно уничтожать только еду, и уж никак не при помощи Чар! Саймон, иди умойся, ты сейчас похож на трубочиста!
Гилдерой тоже выглядел не совсем чистым, но улыбался так задорно, что отправлять его умываться совершенно не хотелось. Слово за слово — и выяснилась полная беспомощность Гилдероя в бытовых чарах, ну да тут его Барбара не винила. В Хогвартсе все делают домовые эльфы, а потом Локхарт, наверное, переезжал из гостиницы в гостиницу, где тоже не требовалось бытовой магии. Думать о кочевании от одной красотки к другой не хотелось, и Барбара мстительно подумала, что все эти разряженные фифы — аристократки уж точно ничего без слуг и домовиков не могут!
После этого Гилдерой стал брать уроки бытовой и кухонной магии у Барбары, и надо сказать, у него отлично получалось, но кто бы сомневался? Это же Гилдерой Локхарт! Сам он говорил, что все проще — ему достался замечательный учитель, и это тоже лилось медовым сиропом на сердце мисс Пьюз.
* * *
— Скажи, Барбара, ты же и сама маг, почему ты не пробовала пробудить магию в Саймоне сама?
— Так я же не доучилась, — вздохнула Барбара, прижимаясь к Гилдерою всем телом.
Она не слишком любила рассказывать о тех днях, но с кем еще делиться, как не с любимым мужчиной?
— Из-за Саймона я так и не закончила Хогвартс толком, не сдала экзамен Ж.А.Б.А.
— Жаба — это хорошо, — кивнул Гилдерой.
— Да, без него в Министерство и прочие непыльные местечки лучше и не соваться, — согласилась Барбара, — ну и пришлось крутиться, чтобы выжить, мрачные тогда времена были. Потом, после того, как Гарри Поттер победил Того-Кого-Нельзя-Называть, стало легче, но я так и осталась недоучкой. Да и не учили в Хогвартсе пробуждать магию, туда же только тех берут, у кого магия есть, и я так надеялась, что Саймон сможет!
Привычная горечь подкатила к горлу, обрывая слова.
— А тот, кто… ну…
— Развернулся и аппарировал прочь, и больше я его не видела.
— Да, непорядок, — заметил Гилдерой и замолчал.
Барбара тоже молчала. Кажется, именно тогда у нее в первый раз мелькнула мысль, что белое платье отлично подойдет к цвету ее волос, а фамилия Локхарт точно звучит лучше, чем Пьюз.
* * *
Филипп Эйхарт тихо насвистывал под нос популярную двадцать лет назад мелодию «Вдвоем на метле», скрипя пером. После выступления в Малфой-мэноре продажи книг Локхарта подскочили вверх, но ненадолго. Любую популярность надо подпитывать, появляться на публике, очаровывать девиц и их мамаш улыбками, раздавать интервью, смотреть на потенциальных читателей со страниц газет и журналов, а с этим у Гилдероя в последнее время было туго. На встречи и чтения он выезжал неохотно, да и «Гарпий» не зачитывал, словно внезапно охладел к собственной книге, не посещал званые вечера, в общем, выпал из общественной жизни, если не считать редких посещений книжных магазинов, да и то, вовсе не затем, чтобы раздавать автографы и рекламировать собственную книгу. Единственным хорошим моментом во всей этой Барбаре было то, что Гилдероя отпустила его одержимость Дамблдором. Он перестал поминать Альбуса через слово, чрезмерно пить и ругаться, можно сказать, успокоился.
