Преподобному господину во Христе, отцу и аббату этого монастыря… Для того просили мы блаженства милосердия, чтобы вы приняли нас в достойный орден вашей конгрегации, чтобы мы в этом месте жить дни жизни нашей и вести себя [conversare] должны были, следуя правилу блаженного Бенедикта… Посему отрекаемся от всех наших порочных волений, чтобы вершилась в нас одна лишь Божья воля, и от всех вещей, которыми владеем, как учат предание Евангелия и правила… Собственноручной подписью ради славы Божьей и наших святых покровителей хотим подтвердить это прошение.
Монах здесь берет на себя обязательство не столько совершать отдельные акты, сколько, скорее, дать жить в себе воле Бога; кроме того, послушание обещается по мере собственных сил и при условии божественной помощи.
Комментарий Смарагда из Сен-Миеля к бенедиктинскому правилу (IX в.) в этой перспективе содержит, возможно, наиболее инструктивные указания. Он не только снабжает нас текстом petitio, явно лишенным каких-либо юридических свойств, но в нем также содержится определение professio, помещающее ее в ее собственный контекст: Ista ergo regularis professio, si usque ad calcem vitae in monasterio operibus impleatur, recte servitium vocatur, quia per istam sanctus effectus monachus, sancto Domino sociatur92 (PL, 102, col. 796). Термин servitium – так же, как и officium, – обозначает саму жизнь и деятельность монаха или священника, поскольку берет за образец жизнь и «служение» Христа как первосвященника и «leitourgos93 святилища и скинии истинной» (Евр. 8:2). Здесь ясно выражена тенденция рассматривать жизнь монаха как службу и непрерывную литургию, о которой мы уже упоминали и к которой еще вернемся.
ℵ Как мы должны понимать petitio, о которой говорится в бенедиктинском правиле? В римском праве говорят о petitio в ходе процесса (actio de iure petendi) и petitio для кандидатуры на общественную должность (petitio facta pro candidato). В религиозном праве она означала обращенную к богам просьбу в форме молитвы. Это последнее значение, в котором можно опознать что-то вроде предтечи обета, довольно распространено у христианских авторов первых веков (например, у Тертуллиана Orat. I, 6: orationis officia… vel venerationem Dei aut hominum petitionem94). Тем не менее мы располагаем документами (например, приведенным выше формуляром из Флавиньи), которые ясно показывают, что по своему смыслу в монашеской практике бенедиктинцев этот термин не относился ни к римскому праву, ни к обету, но понимался как простое письменное подтверждение прошения быть принятым в монашескую жизнь.
