Герберт в понедельник отправился в командировку, на этот раз в Варшаву, вот там-то и догнала его весть из фатерлянда: дядя Конрад с большой печалью сказал ему, что сегодня, 19 декабря, по дороге в Берлин, погибла в автомобильной катастрофе его невеста, ехавшая в столицу с горничной и конюхом — по совместительству водителем старенького авто Гансом Штраумом.
Тщательное расследование установило, что виноват водитель — заснул за рулем, и машина улетела на крутом повороте в глубокую яму. Невеста, сидевшая на переднем сиденье, и водитель погибли сразу, а горничная, не приходя в сознание, через два дня.
Приехавший из Варшавы Герберт, естественно, первым делом посетил могилу невесты, долго стоял, опустив голову. Незаметно наблюдавшие за ним специальные агенты написали в донесении, что сильно опечаленный жених долго стоял в печали, к донесению была приложена фотография — поникший Герберт фон Виллов у могилы невесты.
Дядя Конрад целенаправленно и упорно говорил везде, как убит горем его племянник, как переживает потерю почти жены, сетуя на судьбу-злодейку.
А в феврале из главного ведомства пришел приказ, получив который, шеф Герберта надолго задумался-требовалось, ни много ни мало, собрать как можно больше данных и предоставить анализ об обстановке в отдаленных от линии фронта, оккупированных районах СССР. В Главке появились подозрения в правдивости донесений, слишком благостные сведения сообщались в них, хотя партизаны уже наносили существенный урон в технике и живой силе, особенную тревогу вызывали систематические подрывы железнодорожных путей.
Вот и выбрал генерал Дитрих самого внимательного, умеющего подмечать незначительные мелочи, фон Виллова. Выправили ему документы от интендантской службы, и поехал Герберт в инспекционную поездку. Маршрут у него был занимательный — по небольшим гарнизонам, где все было на виду. Много таких забытых Богом городишек он посетил начиная с Белоруссии, затем была Украина, а распутица застала его в Раднево, где он встретился с отцом и старшим братом Пауля.
И посмотрев, как говорится, изнутри на жизнь в «коммунистическом рае», у него где-то в дальней глубине души завелась крамольная мыслишка:
— И зачем надо было завоевывать эту дикую, непредсказуемую страну? Если уже сейчас, за девять месяцев потери германских войск составили ужасающую цифру?
Завоевание Европы теперь казалось увеселительной прогулкой. Но Герберт старался гнать от себя эти мысли, даже думать о таком было опасно, а уж озвучить — тем более.
