— Герр майор! — прокричал ему Краузе, сидевший за одним из отдельно стоявших на небольшом возвышении столиков. — Присаживайтесь. Здесь, конечно, не Берлин, но вполне неплохо кормят, и сегодня у нас ещё и фрау Элоиза в гостях!!
Фридрих на людях обращался к Герберту строго по уставу. Принесли местное блюдо под диким названием «Го-люб-ци», которые очень нахваливал Фридрих, говоря:
— Когда-то до революции у фатера была изумительная кухарка, которая готовила отличные блюда. Я был маленький, десять лет, но очень любил бывать на кухне и снимать пробу… Да, золотое было время!! Прозит! — он поднял рюмку с коньяком.
— Прозит! — дружно ответили Герберт и шеф местного гестапо Фриц Кляйнмихель. Пока они вкушали го-люб-ци и какой-то русский салат, на невысокой эстраде появилась фрау Элоиза.
Пышногрудая и пышнобедрая с вытравленными перекисью волосами, она имела вид дешевой портовой девки, но вот голос у неё оказался довольно-таки приятный, каждая песня вызывала бурные овации у сидящих здесь офицеров. У Кляйнмихеля после очередной рюмки, глядя на певицу, масляно заблестели глаза, а Герберт… заскучал, тем более, когда Элоиза запела песню «Лили Марлен», все вскочили и стали дружно подпевать, ему стало совсем неприятно. И не в певице, и не в песне было дело — просто все напомнило недавнее…
Герберт, зная ушлость гестаповца, начал усиленно изображать из себя сильно опьяневшего, и Кляйнмихель подозвал своего адьютанта, распорядившись, чтобы герра майора сопроводили домой. Герру майору только этого и надо было, начавшиеся шумные и пьяные разговоры, табачный дым, визги и вскрики местных жриц любви — все это душило его. На улице было прохладно, и Герберт, с удовольствием вдыхая такой чистый воздух — не спеша, чуть покачиваясь для достоверности, дошел до хаты.
Коротко переговорив с двумя часовыми, провожающие ушли, а Герберт, отправивший спать Руди, прислонился спиной к теплому боку печки — это единственное что в оккупированной стране вызывало у него восторг, он как-то сразу полюбил сидеть в темноте, ощущая приятное тепло и расслабляясь при этом. А когда он схватил простуду, и Руди загнал его на печь, он пригрелся и уснул, потом проснувшись пропотевшим, казалось, до невозможного — все белье было мокрым, с удивлением понял, что совершенно здоров, без всяких там лекарств.
Фрау Элоиза напомнила ему другую Элоизу… бывшую невесту. Элоиза Бауэр по отцу, ненавидела свою фамилию, в переводе значащую — крестьянин, и всячески стремилась поменять её как можно скорее. Наверное только из-за этого она и обратила свое благосклонное внимание на замкнутого, серьезного, вечно занятого Герберта фон Виллова. Конечно, Элоиза фон Виллов звучит намного весомее. Она начала планомерную осаду Герберта, хватило полгода — и не имеющий привычки бездумно и бессмысленно проводить свободное время Герберт сухо и деловито предложил ей отпраздновать помолвку, с последующей через полгода свадьбой. Элоиза попыталась было надуть губки и капризно поныть, что долго ждать, но сухарь фон Виллов был занят важной работой и отвлекаться на какую-то свадьбу? Когда дело требовало полной отдачи? Конечно же — нет.
