Фридрих покраснел:
— Извините, Лавр Ефимович, забыл, забыл, каким Вы можете быть.
— Ну, так я напомню, рука-то у меня, сам знаешь, тяжелая. Да и пока не забыл, почему моих маленьких крестников гнобит какая-то трусливая гнида?
— Каких?
— Крутовых ребятишек, они совсем одни остались, почему этот, служивший и вашим и нашим, Бунчук издевается над мальцами? Фрицци, не примешь меры, я его, паскуду, сам накажу. Я бы давно явился, зная, что Глашу убило, — Леший перекрестился. — Светлая ей память! А ребятишек, спасибо, Ефимовна обогрела.
Карл сказал:
— Я его уже предупреждал!
— Мало предупреждал!
Фрицци странно повеселел, вызвал адьютанта, велел найти Бунчука.
Минут через десять, постучав, ввалился Бунчук:
— Звали герр майор?
Леший каким-то одним текучим движением, мгновенно оказался возле него и, взяв за глотку, тихонько так спросил:
— Ты, паскудина, что себе позволяешь? Зачем ребятишек Никодимовых гнобишь?
Бунчук затрепыхался, пытаясь что-то сказать:
— Я тебя предупреждал? Ты думаешь, если есть у тебя оружие, со мной справишься? Да тебя ж Волчок из под земли достанет и на кусочки порвет по-любому, даже если пристрелить сможешь меня! Фуу, скотина мерзкая, перегарищем несёт, — Леший, казалось, легонько отшвырнул его, а Бунчук впечатавшись в стенку, сполз по ней, едва дыша.
— Леший, я… — прохрипел он.
— Я тебя предупредил! — припечатал Леший, — не они тебя, а ты их обходи седьмой дорогой!
Фридрих, с веселым изумлением смотря на Лешего, подтвердил:
— Малейший замечаний-ершиссен!!
Бунчук на подгибающихся ногах выполз из кабинета..
— Да, дал я тогда маху. Пожалел паскудника, надо было добить!
— Ну, никогда не поздно! — сказал Карл. — Лавр, давай-ка посидим у меня в хоромах. Вспомним былое, скажем, через пару часов? У тебя как со зверьём? Очень уж хочется на охоту!
— Проверю дальнюю делянку, должен там быть секач. Приготовлю всё, тогда приду. Сейчас я до мальцов, Фрицци, ты там какой пропуск-документ вели мне выписать, чтобы не привязывались всякие шавки, из поганцев. Ох, и отребье у вас в полицаях ходит, тьфу!
Леший поспешил к Крутовым, долго приглядывался, что и как во дворе, осмотрел сенцы и загудел входя в хату:
— Где тут мои пострелята? — из-за стола выскочили оба ребятёнка и повисли на Лешем.
Он сгреб обоих и прижал к себе. Мальчишки плакали. Если Гринька ревел в голос, то Василь плакал молча, и у Лешего защемило сердце:
— Ну-ка, ну-ка, Никодимкины внуки, дайте я на вас погляжу?
Он отстранил их немного и, оглядев, сказал:
