— В помощь прислали! — буркнул Сева.
— Ну старайтеся! Вы, хозяюшки, их гоняйте, не стесняйтеся. Ишь, скубенты, доходяги.
— А ты кто такой, штоба мне указывать? — уперев руки в боки, Марфа пошла на мужика, — я без твоих соплей обойдуся. Вона, воду постоянно мутную привозитя. Отравить хотитя всех? Чай, не с реки, а из заброшенного колодезя таскаете, што ближе наполовину, чем речка. А? Диверсию задумали? — Марфа всегда была голосистая, сейчас же она вошла во вкус и шумела с удовольствием, думая про себя: — Ах, ты ж гад, детишков гнобить уздумал?
— Што ты, хозяюшка, што ты, — пугливо оглядываясь на открытую дверь, залопотал заросший, — не было такого!
— А то я, всю жисть здеся прожившая, не определю откуль вода?
— Что за шум? — В проеме нарисовался недавно упомянутый, сынок Краузе. — Да, вот, воду мутную стали возить, наверное не с реки, а из Ганина колодца. А тама аккурат в начале войны, собаку дохлую детки нашли.
— Курт! — позвал Краузе, — комм цу мир! Курт, громадный беловолосый детина, постоянно сопровождавший Краузе и наводящий ужас своим видом на деревенских детишек, тут же появился.
Краузе пролаял что-то, и Курт, уцепив возчика за шиворот, потащил его из кухни.
Фридрих посмотрел на замерших студентов: — Воду возить будете вы. Скажу старост барак, даст одежду, и смотрите у меня, будет малейший жалоба — ершиссен! — Прошел к плите, поднял крышку, понюхал булькающее варево. — Гут! Балует вас герр Краузе!
Повернулся и вышел.
Марфа перевела дух: — Ушел, аспид, чистая гадюка вырос, вот Пауль-Пашка не таким был! — Может, по малолетству? — спросила тихонько Стеша, — поди, щас такая же…?
— Марфа, — тоже тихонько сказал Сева, — вы же нам так помогли, весь барак будет вас благодарить!!
Январь подходил к концу, прибавился день, немного ослабели морозы и в Березовку заявились один за другим Шлепень и Леший. Шлепень, весь какой-то дерганный, с бегающими глазками, в кожухе явно с чужого плеча с повязкой полицая на рукаве, был разочарован и разозлен, что его приезд никто не заметил.
— Похоже, ешче одна гнида завялася у Бярёзовке, мёдом што-ли намазано? — дед Ефим опять сильно плевался, глядя из-за занавески, — от ведь напасть какая! И энтот к Никодиму побягить, бяядаа!
Так и вышло. Шлепень, доложившись Шомбергу и Бунчуку, тут же рванул в Крутовскую избу: — Есть хто у хате?
— Есть! — выглянула из печного закутка Ефимовна.
— О, Ефимовна. А чаго это ты… Вы здесь?
— Живу я здесь, — сухо ответила Ефимовна.
