Мороз вначале и не понял, отчего это его фонарики-огонечки, чисто мотыльки летние за ним летят, перепархивая с елки на елку, видел он мотыльков-то и не раз, а потом догадался, остановился посреди поляны, низко поклонился и громко поблагодарил:
— Благодарствую, тетушка Снежана, за помощь!
Раскатился колокольчиком по притихшему сонному лесу смех и порывом ветра слегка сдвинул шапку Морозову набок.
— Матушка, не серчай, мы все исправим! — добавил Мороз и поспешил дальше, радовало уже одно, мороз заметно ослабел и вдалеке шустро прошмыгнула рыжая хитрунья. Мороз погрозил ей пальцем:
— Косых здоровеньких не трогай, рассержусь!
Лиса только коротенько тявкнула. Так за делом, негромко напевая, обходил Мороз-воевода свои владенья, где подправит шапку снеговую на елях, где, наоборот, стряхнет лишний снег, который заставлял деревья стонать от его тяжести. Осматривал кустики и березки, сдвигал под высоченные сосны и ёлки большие кучи снега, чтобы зверью можно было бежать по своим делам, не проваливаясь глубоко в снег и не попадая в глубокие сугробы. И пришла ему в голову мысль — нарядить в лесу красавицу елочку, пусть зверье порадуется, поскачет вокруг неё. Видел он у людей такие красивые елочки, и вокруг них радостных детишек и взрослых.
Настена, ноябрь.
Весь месяц мачеха усиленно подливала капельки, ожидаючи скорого разрешения проблемы — долг Анфиму все возрастал, как и их с Марфушкой аппетиты.
— И чево кобенится Наська?? — шумно, со свистом прихлебывая чай из блюдца, возмущалась Марфутка. — Такой видный мущщина вниманье свое на неё, тощУю обратил, хотя завсегда сказывает — любит он сдобных, вот как я, впример. Но не свезло — батюшка Ставр только Наське родной, она первейшая наследница. Мне бы таки деньжищи, я бы — ух!
— Не ори, дура! — цыкала на неё Маланья, да разве остановишь хвастовство.
— Маменька, какую я давеча шубу увидела, так вот в глазоньках и стоит — длинная, до полу, и не сукном, а, кажись, бархатом крытая, спать навовсе и не смогла вчерась!!
Убиравшая тарелки прислуга Глашка враз опустила голову, уж кому-кому, а ей-то ведомо, как Марфутка «глаз не смыкала», храпела аж до первого этажа было слышно.
Настёна, частенько пропадавшая в конторе у Силы, не слышала этих речей, а мачеха с дочкой, нисколько не стесняясь прислуги, делили, кажется, уже вот-вот сваливающееся на них наследство.
— Никак не возьму в толк, — пересказывая все эти разговоры, удивлялась Глаша, — ведь Анфима все знают жадюгой, коих свет не видывал, отчего ж они так-то вот думают? Ведь тетка Граня, жена его помёршая, вон, какая бойкая была и то в крытой шубе не хаживала?
