— Ты главное успей ко учебе, а докУмент у тебя будет, без сумнений,! Я сегодня же смотаюся к Коське, а на эту бабищу напустим проверку, не до тебя ей будет, наверняка какие-то утайки имеются, раз другим ходу не дает.
— Юллис, только вот ткани бы надо для девочек разные — Вася более темненькая, значит ей поярче, а Алюше более нежные.
— А Вильке я выберу, — кот похлопал лапой по ноге мальчишки, — ты у меня станешь первым красавцем «тута», обещаю.
Юллис, взглянув на меня, сказал:
— Тут как раз эффские караванщики на постой встали, вот где ткани, но там цены…
— Вот и сходим до них, наверняка ваши дамы там толкутся?
Пошли мы с Юллисом и Вилька за нами увязался. Эффирский караван расположился на большом, вытоптанном пустыре, мне сразу вспомнился наш знаменитый фильм «Белое солнце пустыни», когда увидела восседающих под навесом, явно, главных купцов. Сидящие за низенькими столиками неторопливо пили какой-то напиток и едва разжимали губы, чтобы сказать одно два слова, им бы еще папахи и халаты стеганные, чистый восток. Внешне они тоже отдаленно походили на арабов или турков, поглазев на старших мы пошли к большим навесам, где на столах сверкали и переливались рулоны тканей. От восхищения перехватило дух, наши все именитые красотки в их сногсшибательных нарядах бледно бы выглыдели, а за такую красоту отдали бы все. Мало того, что все струилось и сверкало, но и на ощупь ткани были невесомо-нежные, короче я подвисла. Любовалась на них, забыв про время, и зависала, пока меня Юллис не вернул на землю:
— Пойдем дальше, тут для самых богатых, а нам для деток надо, попроще, да и не укупишь такую красоту, цены уж очень большие.
Молодые эффирцы, стоящие за прилавком, все как на подбор, примерно одного роста, брюнеты с темными глазами, сверкали улыбками из-под казацкого типа усов. Гомон стоял над торжищем невероятный, торговцы громогласно предлагали товары и шумно торговались.
— Чистый наш восток, — подумала я.
Юллис привел к лотку с более скромными тканями. Пока выбирали, пока прикидывали, сколько и кому, время прошло часа три, а ещё торговаться предстояло, я отошла в сторону, ну нет у меня такого умения, пусть Юллис торгуется. Молодой эффирец, явно получая от торга огромное удовольствие, громко и шумно восхваляя свои ткани, очень неохотно сбрасывал цену.
Меня это начинало порядком раздражать, когда сзади раздался голос Антипы:
— От ить, упертые бараны, энти никогда по-людски не торгуются, все равно ить продашь, а время-то сколь тратится лишнего, я ить вас ужо заждался!
