Дальше ехали в тишине. Я смотрел в темное окно. Не замечать мертвого попутчика было тяжело: от него разило смертью, его испачканная одежда прижималась к моей. Однако что-либо изменить, отойти или же возмутиться я не мог. То ли стеснение, то ли страх заставляли меня терпеть мучения и смиренно смотреть в черное разбитое окно, ожидая что там, дальше, в будущем, все будет намного лучше, что я приеду на нормальную станцию и все будет нормально. Будущее долго не наступало: время имеет неприятное свойство тянуться, как жевательная резинка, когда за ним следишь и пролетать незаметно, если не поглядывать на часы.
Протяжный скрип.
— Конечная станция. — видоизмененный, с жуткими помехами, противный мужской голос донесся из единственного, держащегося только на одном проводе, динамика. — Поезд дальше не идет. Просьба, выйти из вагонов.
— Вы выходите? — мертвец посмотрел на меня, я чуть заметно кивнул. — Тогда проходите. Мне просто на следущей: в центре работаю. — Сквозь мерзость его голоса пробились нотки бахвальства.
Мертвец уступил мне дорогу. Я подошел к той же двери, через которую зашел. Она была закрыта. Но мое недоумение в скором времени было прервано: вновь лампочка, вновь скрежет и вновь удар — врата отворились.
Ничего не видно. Никаких источников света. Первый шаг в будущее всегда происходит в темноте. Впереди неизвестность, но почему-то, даже зная весь прошлого, этот шаг делается с большим трудом, хотя к нему, к будущему, пусть и неизвестному, стремился, им грезил.
Подошва ботинок наступает на что-то склизкое. Проходит время. Дверь с характерным скрежетом закрывается. Включаются тусклые, еще более паршивые, чем на прошлой станции, лампочки.
Не станция — продолговатый коридор, около пяти метров в ширину; покрыт толстым слоем пыли. Местами лежат кости, не столь старые — мясо еще не до конца истлело и по цвету и по виду напоминало лицо того мертвяка, что ехал со мной в одном вагоне. Я со страхом оглянулся назад, на поезд. Он стоял на том же самом месте, а из разбитого окна на меня пустыми глазницами смотрел живой труп. Его правая рука с давно потерявшими ход часами болталась на руке.
Будущее оказалось не столь гостеприимным, как я его себе представлял; а прошлое никуда не делось, осталось позади немым напоминанием, но возможности вернутся обратно уже нет: двери со скрежетом закрылись. Осталось только дальше идти вперед под светом тусклых лампочек к темному коридору. И кости рядом.
