1 февраля мой офицер связи сообщил мне, что, пока он ждал в коридоре штаб-квартиры, из комнаты генерала Лебедева вышел генерал Белов. Чуть позже из другой комнаты вышел генерал Антоновский, а потом к ним внезапно присоединился некий казачий генерал очень свирепого вида. Я понимал, что это сулит недоброе, и предупредил молодого адъютанта Колчака. Вскоре после этого мне сообщили, что была предпринята попытка заменить бутафорскую охрану резиденции Верховного правителя на настоящую. В ту ночь я оставался на прямой связи с полковником Джонсоном до 12:30 и выяснил, что линия прослушивалась русской штаб-квартирой. Генералу Ноксу удалось узнать об этом и принять определенные меры, в результате чего я отправил своего офицера в русскую штаб-квартиру с предписанием сообщить генералу Лебедеву, что нас беспокоит безопасность Верховного правителя. Что, если ему будет причинен какой-нибудь вред, мы будем считать Лебедева ответственным за то, что он своевременно не поставил нас в известность об опасности. Более того, если сторонники царизма среди офицеров думают, что они могут убить адмирала Колчака и провозгласить абсолютную монархию без согласия русского народа, то они ошибаются. А если кто-нибудь, будь то верхи или низы, попытается свергнуть существующее правительство и снова бросить Россию в пучину насилия и анархии, британские военные будут поступать с ним как с врагом. Генерал Лебедев ответил, что в данный момент ему не известно о какой-либо серьезной опасности, угрожающей адмиралу Колчаку, но он благодарит полковника Уорда за предложенную помощь в защите правительства, если такая необходимость возникнет.
Заговорщики сразу же разбежались, однако самые коварные продолжили плести сеть интриг, сеющих в русском обществе нескончаемые беспорядки. Мы понимали, что существуют контрреволюционные элементы неподконтрольные чиновникам администрации Колчака, но действующие с их согласия. Во время революций неожиданные выступления даже небольших групп могут быстро создать угрозу всей государственной структуре. Мы с полковником Джонсоном были согласны в том, что необходимо сконцентрировать наши силы и, обратившись к русским властям с этим вопросом, еще больше способствовать деморализации тех, кто участвовал в заговоре. Мы утверждали, что имеем в виду только нашу собственную безопасность, но заговорщики нам не поверили. Я знал, что поезд адмирала уже несколько дней стоял наготове, чтобы везти его на фронт. 3 февраля в Омск пришло сообщение, что из Иркутска выехала важная японская миссия (о которой я упоминал раньше), направлявшаяся к Верховному правителю. В то же самое время адъютант правителя сообщил мне, что 7 февраля в пять часов вечера адмирал отбывает на фронт.
