А тогда крестьян замирил переход с продразверстки на продналог, то есть нэп (весна 1921 г.).
Отец моей жены, Сергей Сергеевич Костин, оказался в том огромном потоке крестьянства, названном раскулаченным, что хлынул из России в бесплодную тундру, болота тайги, на дикие, необжитые просторы востока.
В четыре утра к ним постучали и велели собраться. Какое-либо имущество брать с собой запретили — ехать в том, что на тебе. С собой — ни одной теплой вещи. Дворовую пушистую собачонку (она завыла, на беду) пристрелили.
Деда и бабушку и всех из этой партии, кому оказалось за шестьдесят пять, увезли неизвестно куда. И уж потом удалось установить: их вывезли в места, где не было ни леса, ни близких деревень — одно голое поле.
И всех бросили там.
Расчет был один: старики не сумеют вернуться, тем более зимой (а было начало февраля). Когда их высадили, снег оказался кому до пояса, кому по грудь. 80-летние, 70-летние…
Остальных повезли на Северную Двину (не всех довезли — везли очень долго, из Ульяновской области) — и там поставили на лесоповал.
Мужчины валили лес и ладили из него гробы (хорошая замена, в духе Ленина: вместо хлеба «растить» гробы; а чему удивляться — это все лишь продолжение все той же продразверстки, нащупывание трупной дороги утопии). Для кого гробы — неведомо, ведь ссыльных просто зарывали в ямы. А гробы увозили в большом количестве и трех стандартов: большие, средние и детские (в том числе и совсем крохотные). Именно эта подробность заставляет сотни раз при рассказе плакать Сергея Сергеевича — человека высоченного роста, огромной силы и светлого ума.
Их семья единственная отважилась на побег. Ссыльным объявили, чтобы сдавали детей, якобы для учебы. На самом деле детей увезли за сто пятьдесят километров, где они все и перемерли.
Семья Костиных была из четырех человек: родители и двое маленьких сыновей. План побега был обсужден, и первым ушел отец. Он сбежал с лесоповала, а семья, заранее зная о побеге, ушла не то из лагеря, не то из поселка. Отцу следовало пройти расстояние, которое отделяло лесоповал от намеченного места встречи, поэтому он и вышел раньше.
Шли 21 день. Это многие сотни километров. Их искали. Однажды облава вынудила спрятаться в огромном овраге среди колючек и непроходимых сплетений кустов. Туда пустили собак для проверки. Одна из них и наткнулась на беглецов; обнюхала детей и голоса… не подала… Собака оказалась милосердней людей.
«30 лет я слышу от папы этот рассказ, — говорит Лариса Сергеевна. — И 30 лет плачу вместе с ним и думаю: „Сколько еще такого нерассказанного, от чего волосы не просто встали бы дыбом, а выпал и… “»
