А так повстречай (как автор этой книги в свое время): такой милый этот Вячеслав Михайлович, такой домашний, почти родной…
Радек же разделил участь большинства. Постоянно требовались алмазному повелителю доказательства, что он самый великий революционер и все вокруг — черви. А Радек не очень торопился в черви, вернее, торопился, но вот с Троцким сохранил отношения. В таком случае «женевская» образина беспощадно крушит кости…
«Троцкий, несомненно, был интереснейшей личностью в среде нового русского правительства, — продолжает свои наблюдения Гофман. — Это был умный, многосторонне образованный, весьма энергичный, работоспособный человек, одаренный большим ораторским талантом. Он производил впечатление человека, который знает, чего он хочет, и не останавливается ни перед чем, дабы достигнуть своей цели…»[23]
Гофман умер в 1927 г., еще до изгнания Троцкого из Советского Союза. Впрочем, этому немецкому генералу плевать было на все узоры большевистской политики, точнее, внутрипартийной резни (не розни, а резни), поедания Сталиным всех, кто, хоть отдаленно, хоть на чуточку, мог или смел угрожать его величию первого революционера и демократа, хозяина свободной России.
В свою очередь граф Чернин пишет:
«Троцкий, несомненно, интересный, ловкий человек и очень опасный противник. У него совершенно исключительный ораторский талант[24] — мне редко приходилось встречать такую быстроту и тонкость реплики, как у него, — и вместе с тем вся наглость, свойственная его расе…
Адлер рассказывал мне, что в Вене у некоего Бауэра хранится библиотека Троцкого, которой он очень дорожит. Я сказал Троцкому, что, если ему хочется, я велю доставить ее ему…»
В то время Чернин просил за некоторых, надо полагать, сиятельных австрийских военнопленных, назвав их поименно.
«Троцкий принял это к сведению… обещал навести справки; он подчеркнул, что его готовность помочь не имеет никакого отношения к вопросу о библиотеке, так как такую просьбу, как моя, уважил бы и при всяких других условиях. Получить библиотеку он хочет».
Речь тут о том самом Адлере, который пособил Ленину в начале войны с переездом в Швейцарию. Адлер уберег Ленина от заключения в концентрационный лагерь.
Троцкий сразу отменил общее столование с делегатами других стран, как было при Иоффе, — с той поры еда для советских делегатов доставлялась на квартиры; так сказать, четко проводилось классовое разграничение. Он же наложил запрет на любые внеслужебные встречи и беседы с представителями других делегаций. Уже не пооткровенничаешь, как с Иоффе, о мировой революции или там дегенератизме правителей — тема, надо признать, во все времена чрезвычайно жгучая и захватывающая.
