Однажды я не увидел палатки на обычном месте, а по лагерю прошел слух, что ночью майор повесился.
Охрану лагеря несли солдаты из среднеазиатских республик, которые были немногим лучше немцев, смотрели на нас как на преступников и считали, что позволяется поступать с нами как им заблагорассудится. Не раз бывали случаи, когда эти верные псы беспричинно открывали огонь по окнам нашего жилища. При этом бывали и раненые.
Однажды один из репатриантов поднялся на чердак нашего здания, наверно, для того, чтобы полюбоваться с высоты открывающимся видом. Часовому на вышке это не понравилось, он выстрелил и убил человека. Человека, который перенес все тяготы плена и выжил! И вот теперь такая глупая смерть… Думаю, что часовой никакого наказания не понес.
Пара слов о нашем питании. Меню в течение этих четырех с половиной месяцев пребывания в Винер-Нойштадте разнообразием не отличалось: утром гороховый суп с тушенкой, в обед гороховая каша тоже с тушенкой, и на ужин опять гороховый суп, и опять с тушенкой. Исключением были два случая, когда вместо гороха нам дали манную кашу с говяжьим салом. Однажды это совпало с моим дежурством на кухне, и, пользуясь представившейся возможностью, я так нагрузился жирной кашей, что последствия вспоминать не хочется. Удивительно, что гороховая диета, длившаяся четыре с половиной месяца, отвращения у меня к гороху не вызывала, я и теперь горох ем с удовольствием в любом варианте.
Как-то вечером нам сообщили, что на завтра намечена отправка куда-то большой команды. Я был включен в эту команду и, не увидев представителей воинской части, понял, что с армией я распрощался навсегда.
С этого момента в моем досье появилась запись: «Передан в промышленность».
Начался новый, гражданский период моей жизни.
Ворота «гостеприимного» лагеря, где я провел четыре с половиной месяца, навсегда закрылись за нами, и колонна репатриантов (теперь нас именовали так) медленно двинулась по улицам Винер-Нойштадта. Навстречу попадались, довольно часто, гражданские, по-видимому, местные жители и значительно реже военные в нашей советской форме. Почему-то мне запомнился один совсем молодой капитан медицинской службы в сопровождении двух девушек, тоже в военной форме, вероятно, медсестер. Тогда мне подумалось, что и я мог бы так же в новенькой, с иголочки форме бродить по улицам этого городка. Мог бы, но… Я и до сих пор довольно часто вспоминаю этого капитана, не пойму почему.
