Поляне | страница 6
Славины рассчитывали угнать множество скота, захватить полон — особенно женщин и детей, с которыми меньше мороки в пути, в хозяйстве и на восточных рынках. Надеялись добыть и унести с собой немало ромейских украшений с дорогими каменьями, золота и серебра. Пригодится и взятое у недруга оружие. Конечно, наибольшая доля достанется вождям, кое-что — на украшенье женам с дочерьми, а все остальное будет закопано в заветных местах. Для чего? А — впрок. Может, когда-нибудь для выкупа понадобится. И в случае чего чтобы никакой пришлый враг не нашел, не отнял. Бывает, правда, что и сам не найдешь, позабыв, где упрятал. Бывает и такое…
Вот для чего кладут славины свои беспечные головы под неприступными крепостными стенами.
Только не все еще головы сложены. Под летучими камнями и стрелами, прикрываясь размалеванными великими щитами, славинские толпы начали отходить от неприветливых стен. Все быстрее, быстрее. Вот побежали. Будто в страхе великом. Но успевая поджигать за собой каждое дерево и каждое строение на пути. Сколько-то прихваченного скота, а заодно и часть полона загнали в долгий амбар, заперли и тоже подожгли, — невыносимые крики людей и животных доносились оттуда до крепости. Можно ли живому человеку терпеть, слушая такие крики?
Не стерпели ромеи. Раскрылись непробиваемые ворота в стенах справа и слева от круглой башни — тесными колоннами вышли оттуда воины, развернулись по команде, построились квадратами и, уставя долгие ровные копья одно к другому, двинулись — квадрат за квадратом — по пятам убегающих славинов. Следом выехали боевые колесницы со стрелками и, обгоняя пеших, помчались вперед, посыпая стрелами все пространство перед собой.
И тогда, как это было задумано, выскочили внезапно из-за развалин конные анты, не одна тысяча стремительных всадников. С грозным рычащим кличем помчались дружина за дружиной, рассыпаясь на скаку вширь по всей окрестности, огибая крепость и отрезая от нее ромейскую пехоту.
Рекс со своими полянами врубился в один из квадратов. Рука привычно ощущала, как поддаются, пробиваются вражеские медные каски под яростными ударами граненого железа его тяжелой булавы. В какой-то миг увидел — неподалеку от себя — сына, срезающего мечом острую верхушку ромейского копья. Это был первый поход и первый бой его старшего сына, которому еще весной минуло семнадцать…
Что мог ромейский гарнизон за пределами своих стен перед нежданным шквалом тысяч антских всадников? Набранные в долинах Иллирии простаки-земледельцы и диковатые пастухи-горцы из Исаврии, Пизиции и Ликаонии, кое-как обученные наспех строю, одинаково обмундированные и вооруженные, они владели мотыгой и овечьими ножницами лучше, чем копьем и мечом. Лишь немногие, из наемных готов и гуннов, были меткими стрелками. Все они, сколько их вышло из крепости, во главе со своим неудачливым начальником, полегли у стен, не защищенные ими и не защитившие их.
