До заката было неблизко. Облака-лебеди плыли не спеша по высокой голубизне, белое и голубое отражалось в неторопливых водах широкого Истра[1].
А люди на правом берегу торопились. Добить тех, кто сдуру все еще сопротивлялся. Разобраться с богатой добычей — взять с собой лишь самое легкое и ценное, остальное же утопить в реке. Перегнать вплавь на левобережье побольше захваченных коней, быков и овец, остальных же порубить на месте. Сжечь уцелевшие строения, сады и виноградники. Согнать в одну кучу полон — отобрать тех, кто попригоднее в хозяйстве либо на продажу, прочих всех прикончить. И успеть до сумерек убраться на левый берег, за Истр, который перешли сегодня на плотах еще до утренней зари, в тумане. Сейчас тумана как не бывало — солнце веселилось с недосягаемой высоты, сверкало на шеломах уцелевших и павших, на украшениях конского убранства, слепило поднятые к нему глаза, дерзко посмевшие взглянуть в его добела раскаленный лик. Здесь, на Истре, осень — как на Днепре лето: жара…
На побуревшую, побитую копытами траву свалилось коричневое, будто из обожженной глины, тело Раба. Кровь выбилась из черно-серебряной густоты волос и потекла обгоняющими друг дружку яркими струйками — по глиняно-коричневой коже, на бурую траву.
Он не родился рабом. На далекой отсюда своей земле он знал свободу. А что такое свобода? Богатство? Нет. Может быть рабом своего богатства. Так что же это — свобода? Не знать удержу своим прихотям? Нет. Можно быть рабом своих прихотей. Быть свободным — значит быть самому себе хозяином, хорошим хозяином, бережливым и щедрым, добрым и строгим. Таким он был когда-то на своей земле, далеко отсюда.
То была горячая и суровая земля, вся в морщинах и трещинах, как кожа старика. Лишь узкая полоска, отвоеванная у пустыни нескончаемым трудом бессчетных поколений, отвоеванная с помощью единственной в том краю реки — меньше здешних разливистых рек, — лишь эта полоска дарила немногие злаки и всяческие плоды — пламенно-рыжие и матово-фиолетовые, как ясное ночное небо.
Ни он, ни его предки не были, однако, земледельцами. Их род с незапамятных времен пас низкорослый скот в невысоких горах. И — чего не натворишь, покуда молод и не обременился семьей! — там, в горных пещерах, собирал он друзей, таких же молодых и независимых, и жили они как братья, деля меж собой поровну вино и хлеб, одежду и оружие. Готовились подняться — в который раз! — против Второго Рима
