Так и на сей раз — воротилась дружина полянская из похода не с пустыми руками, но и не сказать, чтобы с великой добычей. А главное — без вожака: оставили его кости на дальних берегах Истра, непогребенными. Да и не его одного…
Остатки дружины с невеликим полоном и малой добычей привели к родным Горам брат павшего вожака Идар и юный Кий — старший из оставшихся сыновей, однако теперь не единственный: одна из жен Рекса (а богатые анты в ту давнюю языческую пору могли иметь по нескольку жен) только на днях родила мальчика — назвали Щеком. Жаль, не довелось отцу полюбоваться своим беззубым крикуном…
Вот и собрали старейшины сходку, чтобы решить судьбу тех, кто, с одной стороны взглянуть, вожака не сберег, а с другой стороны взглянуть, не дал все же пропасть дружине в чужой стороне, привел оставшихся к Горам с каким ни есть полоном, с какой ни есть добычей.
Перед сходкой старейшины долго приносили жертвы богам: тут же при Майдане было капище — выложенный камнем круг, над которым высились деревянные боги. Кололи быков и баранов, резали петухов. Обильно лилась кровь на камни, стекала в землю, пропитывала ее до самых глубоких корней. Поляне терпеливо ждали, когда кончится жертвоприношение и начнется сходка. Каждый в душе молился в этот час многим богам — племенным, родовым, домовым… Первым делом молились дающему жизнь Дажбогу — отцу всех богов. И — грозному Перуну, гнев которого, как гнев всякого истинного вожака, всегда внезапен и неотразим.
День был ясный, но жары не ощущалось, позади остался страдный вересень[19], еще не близко было до Коляды — веселого снежного праздника. Потому многие поверх светлых домотканых сорочек, расшитых черно-красными и желто-синими узорами, накинули одежду потеплее, большею частью из овчины. Все — рослые, плечистые, чубы и кудри, усы и бороды у кого темные, у кого светлые, чаще — русые разных оттенков, а у иных и вовсе побелевшие. Глаза тоже всякие, немало серых и карих, встречаются и лазоревые, но все сурово-усмешливые, однако не злые. Когда племя знает свою силу, в нем хотя случаются гнев и ярость, но злобы не бывает. А гнев и злоба — не одно и то же. Бывает злой гнев, но бывает ведь и гневное добро…
И все же то здесь, то там в толпе проглядывали в иных лицах черты будто и не полянского, не антского облика. Впрочем, что же тут удивительного? Уж такое место на Горах… Старики, к примеру, еще помнили рассказы своих пращуров о том, как шли от самой Балтики вниз по озерам и рекам светлоглазые готы в рогатых железных шеломах на рыжеватых кудрях, шли, увлекая за собой и многих белых угров
