Я посетила примерно двадцать квартир, познакомившись с таким же количеством групп людей – друзей или чужаков, которые настолько сильно хотели жить в Лондоне, что готовы были спускать кучу денег на аренду и при этом обитать в квартире с пятью посторонними людьми и делить с ними кухню. Некоторые с гордостью заявляли мне, что у них есть гостиная, даже если туда еле-еле помещался один диван. Как-то я побывала на складском помещении, переделанном в жилое. В одной комнате, которую я пришла смотреть, была лишь кровать на подиуме и ни одного окна. Я представила, как забурюсь сюда с книгами и виски, и сказала, что хочу жить здесь. Но они сдали квартиру кому-то другому.
Одним субботним днем я приехала в Хаггерстон смотреть комнату в высотке, где бóльшая часть окон была разбита или заколочена. Шторы были задернуты, громко играла музыка в стиле транс, пахло коноплей. Я сказала, что подумаю. В Хомертоне меня встретили две девушки – обе, по их словам, актрисы. Они сами как раз переезжали в другую, большую и яркую квартиру, их красивые парни таскали по лестнице коробки с одеждой и антикварную мебель. Девушки угостили меня чаем с перечной мятой и спросили, почему я ищу жилье. Я пробурчала им свою историю. Они сдали квартиру кому-то другому.
Как-то солнечным вечером я поехала на велосипеде в Клэптон, на тот момент самый дешевый уголок Хакни, где на последнем холме перед Олимпийским парком стояли в ряд дома с темными окнами. В той квартире жили друзья друзей помладше меня, родившиеся в девяностых. Мне предложили маленькую комнату на викторианской террасе. Увидев окно с поднимающимися створками прямо у кровати, я поняла, что тут можно будет спокойно пить и курить. Уже через несколько дней я переехала.
Я всё пыталась понять, как же я умудрилась опять потерять работу. Этого следовало ожидать, и в глубине души я знала почему, но продолжала вести себя так, чтобы меня уволили. И это случилось. Я не контролировала ситуацию.
Я думала, что теперь-то всё наладится, ведь я нашла работу на задворках издательской индустрии, где дни проходили в похмельном расслаблении, дедлайны были условными, и я каждое утро приходила в офис с печатью нового ночного клуба на руке. Я писала хвалебные очерки о топ-менеджерах, не привлекала к себе внимания, приходила поздно, а уходила вовремя, отрывалась по выходным, а в рабочие дни старалась собрать себя обратно по кусочкам.
И вот меня опять уволили. Я в слезах вышла из очередного агентства по найму временных работников, размышляя о том, на сколько в этом неумолимом городе хватит тех денег, что я заработала. Я чувствовала себя бесполезной и скучающей по дому туристкой. Я тосковала по бескрайним горизонтам и шуму моря, но, ступив на Тауэрский мост, осознавала, что у меня дыхание перехватывает от красоты Лондона.
