Я так долго гуляла по городу, что уже не понимала, куда забрела. Я пошла бы на любой огонек, поднялась бы на самую вершину. Я хотела взмыть выше зданий – видимо, это заговорила та часть меня, которая скучала по утесам и свежему воздуху.
⁂
Дома я раскрыла окна и улеглась в кровать. У меня оставалось немного вина, я слушала грустные песни и читала в «Википедии» про пустынные Оркнейские острова. Было всё еще тепло, волосы мои пахли дымом, я вся была грязной. Пьяные люди шумно вылезали из автобусов, работающие допоздна кафешки с едой навынос закрывались, слышался грохот мусорных контейнеров.
Я жила рядом с эстакадной станцией, на загазованном перекрестке. Когда машины с мощными динамиками останавливались на красный, весь дом вибрировал в такт музыке. Хоть море и находилось в полутора сотнях километров отсюда и некоторые местные его никогда и не видели, вокруг всё равно парили чайки. Я как-то увидела чайку с кусочком апельсиновой шоколадки Terry’s в клюве.
Окна моей спальни, расположенной в задней части дома, выходили на двор одного из самых сомнительных пабов в Хакни, славящегося тем, что он работал гораздо дольше других питейных заведений, и потому туда стекались гангстеры и алкоголики. Благодаря такой репутации паб пользовался популярностью у двадцатилеток, переезжающих в этот район – в бывшее муниципальное жилье, в квартиры над магазинами, из которых сначала кокни, а потом и некоторые из бенгальцев сбежали в поисках лучшей жизни в восточные районы, где Лондон становится Эссексом.
В ту ночь в пабе шумела еженедельная караоке-вечеринка, и мой сон прерывали душевно, но плохо исполняемые песни «Mustang Sally» и «My Way». Кто-то паясничал, кто-то честно старался, но все были так пьяны, что разницы особой не было. Эти завывания наполняли мою комнату, перемешиваясь со смехом и руганью из пивного сада, где не было ни земли, ни растений – лишь пепельницы да зонтики с рекламой лагера.
Небо становилось всё ярче к горизонту, переходя от черного к синему и оранжевому. У соседей, должно быть, сломался холодильник, потому что они хранили тоник и мясо на подоконнике. Новые офисные здания через дорогу были полностью освещены, но пусты. А на фабрике с дымоходом, про назначение которого никто уже не помнил, теперь жили студенты-искусствоведы. Сейчас они выключали свет в спальнях и закрывали ноутбуки. Сотня беспроводных сетей, защищенных паролем, тысяча людей, живущих на четырех десятых гектара и во сне прижимающих кошельки к гениталиям.
