— А если операция будет неудачна?
Черепков посмотрел на Ветвицкого и улыбнулся широкой, во все лицо, улыбкой.
— Тогда… тогда преподаватель средней школы — тю-тю!
«Уж не сумасшедший ли? — подумал Ветвицкий. — Впрочем, не все ли равно в смысле научного опыта?»
Черепков дал формальную подписку, что он согласен на такую-то операцию и, в случае неудачи ее, Ветвицкий не является лицом ответственным.
Никто из врачей не решился ассистировать при этой чудовищной операции, казавшейся многим преступлением. Отказались и фельдшерицы. Но Ветвицкий совершил все с одним из своих более смелых помощников.
Черепков лежал под особым присмотром, а Ветвицкий с горделивым самодовольством показывал коллегам желудок и толстую кишку преподавателя средней школы, препарированные в спирту.
Операция удалась блестяще. Никаких осложнений не было, температура оставалось нормальной, и через две недели Черепков встал. Он был в восторге. Он следил за собственными ощущениями и говорил всем, что никогда еще не испытывал такой легкости в теле, такой свободы от «земной тяги».
— Меня тянуло вниз, пригвождало к земле — теперь словно крылья выросли за плечами — так и полетел бы ввысь.
Питался Черепков исключительно особой кашицей и пил микстуру, приготовленную по рецепту Кандаурова, и находил их превосходными.
Опыт с человеком вызвал целую бурю в печати. Ветвицкого почти все осуждали. Черепкова считали за фантазера, быть может, психически больного.
В правой прессе поднимался вопрос о Ветвицком и Черепкове с точки зрения богословской и они признаны достойными строгого осуждения церкви.
Уличная пресса была переполнена интервью и анкетами:
«Человек без желудка». «Человек, никогда не обедающий». «Сверхвегетарианец». «Обновление человечества». «Нет больше гастрономов». И т. д.
Левые газеты и журналы отнеслись крайне осторожно и больше интересовались влиянием операции на психику и развитие гуманных чувств.
Само собою разумеется, что со временем газетный шум стих и Черепковым перестали интересоваться. Ну и пусть живет без желудка — кому какое дело!
Черепков, однако, не довольствовался личным «обновлением», но рьяно начал проповедовать идею безжелудочного существования. И вскоре нашел себе последователей — шесть человек, которые легли под операционный нож и все благополучно вышли из чудовищного испытания сил организма.
Так основался «клуб семи» или «клуб безжелудочных».
Члены собирались почти ежедневно в особой квартире и проводили время за чтением и разговорами, играли на бильярде, упражнялись в гимнастике, а в известный час колокол возвещал, что пора принимать питательную микстуру.
