— Спирь! Скворец-то из новой скворешни какое коленце придумал! — делился он своими наблюдениями. — Знаешь, ровно в стеклышко дует! Эдак: тлик-тлик, тлю-тлю!..
— Может быть, свояк соловью, вот и перенял у него, — отвечал мало заинтересованный новым коленцем Спирька.
— Видишь, и грудь у него в рябинках, — с восхищением продолжал Максимка.
— Кши! — кричал, взмахнув руками, Спирька.
Максимка в ярости бросался на Спирьку… И все же только с ним бегал Максимка в большой барский сад слушать соловьев.
Когда опускался бархатный полог ночи, словно боясь разбудить тишину, робко начинал свою песню невидимый чародей.
— Слышишь? Это наш вчерашний начал, — шептал Максимка, — он всегда первый!
К голосу «вчерашнего» присоединялись новые. Звуки, наполненные страстной истомой, как будто расплавляли темноту, становились почти осязаемыми.
Однажды, наслушавшись соловьев, ребята задремали под кустом сирени. Тут их и застиг приказчик. Первым схватил Максимку, крепко вцепился в рукав рваной холщовой рубашки.
Спирька не убежал. Он стоял спокойный и преувеличенно удивленный.
— За что хватаете? Что соловьев слушаем? Так они не ваши, а божьи!
— А ну, покажи карманы!
— На, на! — крикнул Спирька, выворачивая карманы дырявых штанов. — Что здесь красть-то? Сосновые шишки, что ли?
— Ладно, иди отсюда, да попроворней, — толкнув Максимку, пригрозил приказчик. — И чтобы духу вашего здесь не было! Лягушек у себя на болоте слушайте. Так-то лучше будет, надежней!
С тех пор Спирька не ходил в барский сад, и Максимка слушал соловьев один, но через забор не лазил, а располагался рядом, в кустарнике.
К утру от песен голова словно свинцом нальется, сердце так перегорит, что ходит он целый день, как в тумане.
Порой Максимке чудилось, что в природе все поет: и березка, и ручеек, и даже травка… Вот только в эти песни вникнуть надо!
Как-то Максимка увязался за дедом в село Кошлоуши. Вечерело. Дед ушел со старостой в избу договариваться о плотничьей работе. Максимка остался ждать его на завалинке. Вдруг он услышал, что где-то поют, и пошел на голоса. В конце улицы у большой избы собралась молодежь, больше было девушек. Голоса звучали, словно переборы на гармошке, по-разному, но все в лад. Песня была протяжная, припев повторялся часто и по-разному: то с печалью, то радостно, то с надеждой…
Максимке казалось, что вот так же плывут облака, все как будто одинаковые и все разные…
Дома, оставшись один, он повторил песню с необыкновенной точностью, только путал слова. И хотелось ему почему-то, чтобы никто его не слышал. Но от Спирьки разве спрячешься?
