Дутарист нерешительно тронул струны.
— Не надо, — крикнул Хриплый и снова обернулся к противнику: — У тебя, Ата, мозги слабоваты. С Мурад-баем чего-то не поделил, так уж и Осман-бая изничтожить готов. А того не соображаешь, что, если красные придут, они тебе не то что верблюда, ни единой овцы не оставят! Будешь тогда бога молить, чтоб Осман-бай вернулся… Не приведи господи дожить… — Ата молчал. Хриплый прокашлялся и заговорил уже спокойно: — Не будь у нас Осман-бая или другого кого с длинной палкой, наши с тобой односельчане все бы вверх дном перевернули. Ведь что с народом творится! Словно кто порчу наслал… На самого Осман-бая хвост поднимают… Ну ничего, этот с ними справится. Вот посмотри, как он завтра всех крикунов разделает! — Хриплый помолчал, ожидая, не будет ли противник возражать, и добавил умиротворенно: — Осман-баю, бедняге, тоже нелегко. Нет чтоб дома на ковре лежать, мотайся по всей округе… Ну ладно, это все понятно, сыграй-ка что-нибудь, Оджар.
Дутарист заиграл нежную страстную мелодию. Люди, разгоряченные спором, только что готовые схватиться в драке, полулежали теперь на подушках, умиротворенные музыкой. Потом они зашевелились… И каждый говорил одно и то же: «Молодец!»
Сейчас будут ужинать. Я встал. Странные люди, даже не спросили, кто я. А просто встать и уйти неловко…
— У нас тут верблюдица ушла, трехлетка… — неуверенно пробормотал я. — Не видел кто? Второй день ищу….
Хриплый усмехнулся.
— Не такое сейчас время, чтоб из-за одного верблюда два дня по степи рыскать. Сидел бы ты лучше дома…
Я молча повернулся и пошел.
— Эй, парень! Поешь с нами, — крикнул мне кто-то вдогонку.
Я не отозвался. Тревожно было у меня на душе. Что, если здесь много таких, как эти? Нет, не может быть… В бедных черных кибитках людям сейчас не до сна. Они ворочаются с боку на бок и думают об одном: какую же справедливость выкажет им завтра Осман-бай?
Мимо проехал старичок на ишаке. Я спросил, где живет Нумат. Старик показал. Вроде это была та самая кибитка на бугре, откуда утром слышался отчаянный собачий орех.
И правда она. Пес и сейчас встретил меня заливистым лаем. В очаге перед кибиткой вспыхнуло пламя, и я разглядел сидевшую у огня женщину. Изнутри донеслись мужские голоса. Люди говорили негромко, я не мог разобрать слов, но мне почему-то показалось, что это хороший разговор, и у меня немножко отлегло от сердца…
Из кибитки один за другим вышли пятеро мужчин. Трое последовали за высоким стариком, один в нерешительности остановился у очага.
