я надеялась, что поток слов остановится, но мисс Вера продолжала, ей было не важно, хочу я это слушать или нет, и не было ни малейшей возможности вырваться из такого количества историй…
— дорогая моя, их так много, этих историй, так много, смотришь на людей и сплетаешь одни истории с другими… но такова жизнь, нужно лишь пустить эту жизнь в слова, пусть течет,
— а иначе жизнь остановится, вы не думали об этом?
спросила она, но я замолчала. Я так не думаю, ничего хорошего не вижу в словах, во всяком случае — в моих, хотя уже вряд ли у меня есть жизнь вне их, они поглотили меня полностью. Я посмотрела на Ханну — проверить ее реакцию, но она не слушала, я заметила рассеянный взгляд, витающий в пустых пространствах вокруг столов или блуждающий где-то в море, и решила помочь ей остаться там, приняв на себя этот шквал, пока в громыхании слов мисс Вера запутается окончательно, а ее речь потеряет всякий смысл. А вообще-то я не слишком верю, что все эти люди, о которых рассказывала мисс Вера, настоящие, они так далеки и сидят за разными столами, да и легкая улыбка Ханны, говорящая о том, что кое-что из наших разговоров дошло и до ее слуха, свидетельствовала о том, что и для нее они всего лишь тени, но может быть, мне это кажется и я просто хочу, чтобы Ханна принадлежала мне одной. С ней я могу и помолчать, а когда мы разговариваем, в наших словах нет ничего скрытого, они настоящие, даже не знаю, почему это так. Что касается всего остального, мне это неинтересно, я становлюсь рассеянной, и мисс Вера это тут же заметила,
— вы меня не слушаете?
она спросила это ревниво, пришлось извиняться, признаваться, что в именах ориентируюсь с трудом, страдаю плохой памятью на имена, я сказала это полушутя, но мисс Вера приняла за чистую монету: нет, правда? а я продолжала убеждать ее, что да, действительно, совсем не запоминаю имен, путаю их, а это значит, что или эти люди мне неинтересны, или их назвали совсем не так, как надо, ошиблись… но и это не убавило ее энтузиазма, времени достаточно, сказала она, хватит, чтобы всё запомнить. Сама-то она обычно вникает в каждую мелочь, хотя вот уже и старая, и грудь ее приобрела специфический вид жеваной бумаги, но это ее не смущает и она чувствует себя молодой, потому что ее сердце болит не из-за возраста, а по совсем другим причинам… Но это тайна. Потом она спросила меня, почему я здесь, на каком-таком основании, ведь люди оказываются здесь не просто так, и я без малейшего колебания сообщила ей о святой Терезе, которая привела меня сюда, чтобы я писала о ней, хотя в данный момент это невозможно из-за повязки на руке,
