Избранные произведения. Том 2 | страница 64
– Неужели общество не выскажет своего мнения?
– Репортеров там не будет, могу гарантировать.
– Цоцонго, – сказал Форама вполголоса, но решительно. – Они ведь могут просчитаться. Без нас наделают глупостей. А Планета – это ведь прежде всего люди. Но я тебе не верю, Цоцонго. Они не такие. Они – государственный разум. И все поймут, и все сделают, как надо.
Цоцонго зевнул, потянулся.
– Ну и наговорили мы… Давно уже я столько не трепался. Знаешь, мар, меня все это не особенно и волнует. Я подохну без особого сожаления, потому что буду хоть знать причину, один из немногих. И девушки, с которой мне было бы так жалко расстаться, у меня нет. Но почему-то я чувствую, что обязан помочь тебе. Вот почему я предостерегаю.
– И все же я скажу им, Цоцонго.
– Скажешь, скажешь. Только, пожалуйста, хоть не все залпом. Посмотрим, как будут слушать, как станут развиваться события. Нужно будет – скажешь, а там хоть трава не расти. Вот если бы ты мог предложить принцип аппарата для нейтрализации этого явления, для локальной нейтрализации, чтобы мы уцелели, а те – нет, вот тогда тебя любили бы, кормили и гладили по шерстке. Знаешь, чем черт не шутит – ты заяви, что намерен работать над этой идеей. Будет полезно для здоровья. А обо всем остальном они забудут через пять минут, потому что у них возникнет множество проблем, о которых мы с тобой и представления не имеем. Серые мы люди, Форама, знаем только свои ядра и частицы, от и до, не более. Что поделаешь… Знаешь, у меня аппетит разыгрался. Есть-то нам дадут?
Едва слышно щелкнул замок, дверь гостиной отворилась. На пороге стоял сопровождающий из червонной шестерки, из-за его плеча выглядывал тот самый ключник, что принимал их внизу.
– Оба, с вещами, – сказал ключник, глядя и дыша в сторону.
– Вот беда – вещей нет, – сказал Цоцонго.
– Положено с вещами, – ответил ключник и еще пошевелил губами без звука. – Ладно, валяйте так. У вас все не как у людей. Гуляйте здоровы, еще увидимся.
– Думаешь? – спросил Цоцонго весело.
Ключник неожиданно усмехнулся как-то совсем иначе, открывшись в этой улыбке на миг, сделавшись проницаемым и беззащитным.
– Есть здесь у нас нечто, – совсем другим тоном сказал он, словно равный заговорил с равным, но опытный – с неофитом. – Нечто, от чего тебе уже не избавиться, когда вдохнешь его; а вы уже вдохнули. И оно тянет, как многоэтажная высота подмывает броситься вниз, навстречу тому, что и так неизбежно… – Он брякнул ключами. – И однажды поймешь, что лучше прийти сюда самому, чем ждать. Здесь – мир определенности и покоя, гавань, куда выносит потерпевших крушение… – Он на миг закрыл глаза, а открыв, устремил их на сопровождающего. – Ладно, катитесь, падлы, – снова вошел он в защитный свой образ, – языком тут стучать с вами без толку…