Мадлен совсем приуныла, когда он ей сказал, что электрическое освещение не действует. И в сумерках архивной комнаты раздалось женское всхлипывание.
— Сударыня, вы, может быть, уснули бы? Утром все выяснится.
Да, если больше нечего делать, она предпочитает уснуть.
Из связок бумаг он устроил ложе и покрыл своим пальто.
— Дайте мне жакет под голову!
Сам прилег в последней комнате, но не заснул. Мучили мысли, да и ноги заныли.
Встал и прошелся.
Там, где лежала Мадлен, уже слышалось тихое, сонное дыхание.
— Спит, как ребенок, — нежно прошептал Голуа.
Наконец, и его стало клонить ко сну, ревматическая боль стихла, сознание постепенно уходило…
— Ай, ай!
Отчаянный крик разбудил Голуа и он бросился к Мадлен.
— Ай, ай, что это? Кусает!..
Голуа зажег большую восковую спичку. С ложа прыгнуло что-то, грузно шлепнувшись о пол. Еще и еще. Спичка догорела, но при последней вспышке блеснули злые красноватые глаза на хищных мордах.
Да, сюда пробрались огромные крысы, выгнанные водой из подвалов министерства.
Голуа тоже вскрикнул, почувствовав укус в ногу, и сбросил толстое, жирное тело, взобравшееся на грудь.
Он зажег вторую спичку. Крыс было множество и они плотной толпой, оскалив зубы, готовили нападение на людей.
Голуа вспомнил о револьвере. Он всегда носил его с собою, но ни разу в жизни не пускал в дело. Вооружиться посоветовал начальник:
— На вас, как на заведующего агентурой, всегда может быть сделано покушение.
Теперь чиновничий мозг, столь чуждый мысли о физической борьбе, стал усиленно работать перед лицом смертельной опасности.
— Мадлен, возьмите спички и зажигайте их одну за другой.
Гулко раздался выстрел и одна крыса завертелась на полу, вся окровавленная. Голодные хищники растерзали ее в одно мгновение. Другие выстрелы были также удачны, но у Голуа всего шесть патронов. Выпустил последний.
— У меня нет больше спичек! — в ужасе закричала Мадлен.
Крысы сейчас бросятся. Голуа зажмурил глаза, хотя все равно ничего не видел в воцарившейся тьме…
Дверь «секретного отделения» с грохотом отворилась. Ослепительно-яркие лучи ворвались в комнату. Испуганные крысы разбежались, но Голуа похолодел от нового ужаса. Перед ним стоял сам товарищ министра, сопровождаемый сторожем Жозефом и отрядом полицейских с электрическими фонарями.
— Как, вы здесь, господин Голуа?..
Начальник запнулся, потому что увидел нечто поразительное. На груде секретных донесений сидела, поджав ноги, хорошенькая молодая женщина. Бросились в глаза развешанные дамские чулки и пара сапожек. Голуа, без пиджака и в одних носках, внушал самые ужасные подозрения.
