Мы так говорим. Обидные слова и как их избежать | страница 11
Аркус сформулировала одну из распространенных претензий к новой этике: жертва всегда права. Важны не факты, а чувства. Достаточно обидеться и обвинить – и вы уже правы. Доказательства не нужны. Намерения не важны – хотели вы обидеть или нет, значения не имеет, важен только конечный результат: если вы обидели, значит, вы уже неправы. Новая этика – это не реальность фактов и доказательств, а реальность чувств и травмы. Это новый партком, это тоталитаризм. Действительно, в таком сгущенном виде принципы новой этики выглядят пугающими. Но и это еще не все претензии к ней.
Многие боятся, что новая этика своей склонностью к правилам, регламенту, осознанному согласию и соблюдению границ убьет все живое и творческое, что рождается в процессе человеческих взаимоотношений. Стерильные отношения студента и преподавателя при открытых дверях, невозможность интимных отношений на работе, секс по предварительно оговоренным правилам и сценарию, ежесекундная самоцензура и прочие ограничения – все это складывается в паническое предсказание новой антиутопии. Вот что пишет активистка и научная редакторка издания «Нож»: «На протяжении всей истории человечества отношения товарищей в общем деле, равно как и отношения ученика и учителя, зачастую представляли собой примеры глубочайшей интимности, построенной на диалоге и взаимопонимании, борьбе и противостоянии, насилии и сопротивлении ему. Коллективы порой скреплялись любовью и распадались вследствие ненависти, ученики наследовали учителям или объявляли им войну – подтверждая самим фактом этой войны единство собственной истории. Новая этика предписывает этим отношениям исчезнуть: рабочее взаимодействие подчиняется жестким нормам, превращающим сообщества людей (пусть даже и иерархически выстроенные) в ассамбляжи из автоматов, творческие работники занимают места конвейерных рабочих и солдат массовых армий, а взаимодействие между интеллектуалами ограничивается „кодами поведения“ и стенами институций – даже обычная встреча вне определенной правилами обстановки, разговор на формально не связанную со служебными обязанностями тему становятся предметом непрерывного подозрения, в котором сама возможность дискомфорта одной из сторон оценивается как катастрофа.
Идея и дело, аффекты и взаимопонимание, образность и интуиция оказываются исключены из мира, которым отныне правит управляемость, высказанность, прозрачность, структурированный комфорт и в конечном счете автоматизированность слова и действия, равно исключающие обе центральные творческие силы мира: живое течение иррационального и холодную жестокость логики».
