Никогда нет времени и условий для того, что неважно. И всегда есть время делать то, от чего зависит сегодня наша жизнь, здоровье, счастье. Все остальное отодвигается на задний план, в туманную область «неплохо было бы», и постепенно жизнь устаканивается до ритуалов, привычных паттернов – до колеи, о которой мы то и дело здесь вспоминаем. В какой-то момент эта колея перестает быть лучшим способом выжить, наоборот – становится самой большой преградой между вами и жизнью, вами и счастьем. И наступает точка бифуркации: вы хотите сделать рывок к переменам, но боитесь, старая оболочка трещит, но не лопается. Вам как будто не хватает сил, уверенности, гарантий, вы ждете, что вдруг из ничего возникнет какая-то особая поддержка, создадутся самые лучшие условия, появится бездна времени. Этого никогда не будет.
Уже больше года Гарсиа Маркес стучал по клавишам печатной машинки посреди бедной квартиры, семья задолжала кругленькую сумму мяснику, машина была заложена, детям то и дело было что-то нужно, жена нудила: «Не хватало еще, чтобы твой роман оказался плохим». До триумфа «Ста лет одиночества» оставалось совсем немного, но нужно было немного денег, чтобы разослать рукопись по издательствам. Тогда они заложили миксер и фен.
Нет времени и условий? Расскажите это Франсуа Рабле, который успевал быть врачом, философом, богословом, юристом, математиком, музыкантом, астрономом, кулинаром, переводчиком и писателем. Папа и мама сдали маленького Франсуа в монастырь, где он и учился вопреки всему – дедовщине и постоянным службам, которые прерывали его учебу и занятия литературой. А еще Рабле могли сжечь за «ересь», как его друга Этьена Доле.
Расскажите это Михаилу Бахтину, сосланному в Северный Казахстан и по ночам сочиняющему свою великую монографию о Рабле.
Знаете, как рождался сценарий фильма «Персона»? «Решение показать светлую жизнь присутствует изначально, – признается Бергман, – и принято оно в тот момент, когда жизнь представлялась мне поистине невыносимой». Бергман переживал глубокий кризис, был недоволен собой. Времени совершенно не было: руководство театром, в котором все плохо, съемки на телевидении. И тогда он установил строгое расписание: завтрак в 7:30, прогулка и изнурительная работа в кабинете, без чтения газет и журналов, без телефонных разговоров, без контактов с кем бы то ни было. «Чувствую, что приближается решающая битва. Нельзя больше ее откладывать. Я должен прийти к какой-то ясности. В противном случае с Бергманом будет покончено навсегда». Слава богу, Бергман победил.
