Фен очень хорошо передал интонации в переводе. Приказчик нахмурился и кивнул:
– Раз так, быть по сему.
– Пока гуляй, – бросил я мальчику. – Вернусь – займусь тобой.
Вся эта сцена была похожа на хорошо срежиссированный спектакль. Понятное дело, пацан хоть и сирота, лишний рот, но свой, поэтому отдавать его заезжему латинянину местные не захотели, мало ли, про католиков разное говорят, и что характерно – все скверное. Вот приказчик и перестраховался. Если бы я махнул рукой: не отдают, так и не надо – тогда все в порядке, а если буду упорствовать, да еще гневаться, Митяй уже назначен козлом отпущения, а Старица, наоборот, весь в белом: восстановил порядок и услугу оказал. Да уж, умен и хитер мужик, ничего не скажешь.
Кавалькаду возглавил Старица, я и Феодора следом. Телеги тащились позади. Путь лежал в лес, вдоль берега Двины, правда, по хорошо наезженной дороге.
Долго гадать, куда нас везут, не пришлось, уже где-то через час мы подъехали к большой усадьбе за мощным тыном.
– Здесь мое скромное обиталище, княже. – Приказчик радушно махнул рукой. – Не побрезгуй, будь гостем.
Обиталище «скромным» никак не выглядело. В пару этажей, затейливой постройки, с множеством флигельков и пристроек, весь в резьбе, терем смотрелся настоящими царскими хоромами.
Ну что же, красиво жить не запретишь, государевы приказчики здесь, вдали от цивилизации, фактически самодержцы, цари и боги, могут себе позволить. И очень мудрое решение – поставить усадьбу поодаль от основного поселения. С такой жизнью замаешься отстраивать после очередного набега.
Еще больше открытий последовало после того, как мы въехали во двор. Возле крыльца в рядочек выстроились домочадцы, что характерно, почти одни молодые девки. Все разнокалиберные, кто поменьше, кто повыше, кто полнее, а кто вообще богатырской стати, но все как одна такие видные, статные и ладные, что хоть сейчас на конкурс славянской красоты. Румяные, пригожие, кровь с молоком, косастые, в нарядных сарафанах, увешанные бусами и в головных уборах слегка странной конструкции, видать, по местной моде. Верховодила ими баба слегка постарше, но тоже хоть куда, эдакая прелестница в самом соку, с властным породистым лицом.
Старица гордо обвел взглядом личный состав, довольно крякнул и подкрутил ус при виде сего бабского великолепия: мол, смотри, княже, какой цветник, а ты, дурашка, отказывался.
У моих ближников глаза чуть ли не на лоб полезли, а вот Феодора и Лизетт скривились, словно уксуса хлебнули; ну а я особых эмоций не испытал, потому что сильно переоценил свои силы и едва не терял сознание от утомления.
