– Я все еще должен тебя выпотрошить, не так ли? – сказал Вил, и в его голосе снова зазвучала знакомая ирония. – У тебя, кажется, сложилось впечатление, что я каким-то образом стал тюремщиком Марии или что она здесь не по своей воле. Но это совсем не так. Видишь ли, очень рано у нас с ней сложилось взаимопонимание, взаимовыгодное соглашение, которое дало обоим то, чего мы больше всего хотели. У меня есть талантливая, красивая, послушная жена, которую все любят и которая очень скоро родит мне достаточно сыновей и дочерей, чтобы основать династию. А она может оставить себе твое маленькое отродье.
Сенлин поперхнулся:
– Что?
– Ты не знал? – сказал герцог с наигранным удивлением. – Честно говоря, я тоже сначала не знал. Если бы я заподозрил, что она беременна, то вряд ли позволил бы себе испытывать к ней такие теплые чувства. Но сердце – это кошка, оно делает то, что ему нравится. – Вил погрозил кулаком в сторону округлого потолка коридора.
Сенлин не заметил этот задумчивый жест, слишком занятый воспоминаниями о последней ночи, которую провел с Марией в поезде, идущем в Башню. Никогда бы он не подумал, что столь нежное воспоминание может обернуться таким отчаянием.
– Она попала ко мне в самом постыдном и откровенно опасном положении для брошенной женщины. Заманчиво сказать, что это и погубило ее, но я думаю, что перспектива появления на свет этакого ярма заставила ее призадуматься. Стоит заметить, сначала она не горела желанием выходить за меня замуж, даже после того, как я привез ее сюда, показал дом, познакомил с друзьями и свободным образом жизни. Я думаю, она отказала мне из упрямства – ты же знаешь, какой своенравной она бывает, – а не из давних чувств к тебе. По правде говоря, я начинал немного разочаровываться в ней. Но потом твой маленький щенок объявил о себе, и перспектива того, что она останется без гроша и без друзей в Башне с младенцем, сделала мое предложение именно тем, чем оно и было: подарком.
Мария достаточно умна, она поняла, почему я не могу публично приветствовать незаконнорожденного ребенка и порченую женщину в своем доме, и поэтому согласилась скрыть беременность и спрятать ребенка, когда тот появится на свет. Я даже не могу выразить, сколько хлопот мне пришлось предпринять, чтобы эта твоя маленькая сучка не попала в газеты. Но я не лишен понимания иррациональных женских привязанностей и поэтому пообещал, что, как только она родит мне сына, мы притворимся, что обнаружили твоего ребенка брошенным на нашем пороге. И Мария станет «приемной» матерью для девочки, которую я буду считать своей. Ну почти.
